Мы еще немного поиграли, а потом Бен свернулся на полу калачиком, прижал контроллер к груди и заснул. Я тоже очень устал — день был тяжелый. Я подумал, что Марго к понедельнику наверняка вернется, хотя все равно гордился тем, что бросил вызов злу.

Теперь я каждое утро первым делом смотрел из своего окна на окно Марго — проверял, не появились ли там признаки жизни. У нее висели ротанговые жалюзи, которые она никогда не поднимала, но теперь, когда она уехала, это сделала ее мама или кто-то еще, так что мне стал виден кусочек синей стены и белого потолка. Была только суббота, с тех пор как я видел Марго в последний раз, прошло всего сорок восемь часов, и я понимал, что вряд ли она уже вернулась, но все же, увидев, что жалюзи до сих пор не опущены, немного разочаровался.

Почистив зубы, я немного попинал Бена в надежде его разбудить, а потом вышел из комнаты в шортах и майке. За столом я увидел целых пять человек. Своих родителей. И родителей Марго. А еще высокого и крепкого афроамериканца в огромных очках и сером костюме. В руках он держал какую-то папку.

— Э, здравствуйте, — поприветствовал я их.

— Квентин, — спросила мама, — ты в среду вечером видел Марго?

Я вошел в столовую и встал, привалившись спиной к стене, напротив незнакомца. Ответ на такой вопрос я уже обдумывал.

— Да, — сказал я. — Она где-то в полночь появилась у окна, мы чуть поговорили, а потом ее поймал мистер Шпигельман и увел домой.

— А… после этого ты ее не видел? — поинтересовался отец Марго. Он казался довольно спокойным.

— Нет, а что?

Мне ответила ее мама — довольно взвинченным голосом.

— Видишь ли, Марго, похоже, сбежала. Опять. — Она вздохнула. — Это уже какой… четвертый раз, Джош?

— Да я уже со счета сбился, — недовольно ответил он.

Тут заговорил этот афроамериканец:

— Вы к нам обращаетесь в пятый раз. — Кивнув мне, он представился: — Детектив Отис Уоррен.

— Квентин Джейкобсен.

Моя мама встала и положила руки на плечи миссис Шпигельман.

— Дебби, — сказала она, — как я тебе сочувствую. Это так фрустрирует.

Мне этот фокус уже был знаком. Это специальный психологический трюк, называется «эмпатическое слушание». Ты называешь чувства другого человека, чтобы у него создалось ощущение, будто ты его понимаешь. Мама на мне постоянно практикуется.

— Меня это не фрустрирует, — ответила миссис Шпигельман, — меня это достает.

— Да, — подтвердил мистер Шпигельман, — после обеда придет мастер. Мы меняем замки. Ей уже восемнадцать. Ну, то есть детектив сказал, что мы ничего не можем сделать…

— Ну, — перебил его детектив Уоррен, — я не совсем так выразился. Я сказал, что она уже не несовершеннолетний ребенок, пропавший без вести, у нее есть право уходить из дома.

Отец Марго продолжил разговор с моей мамой:

— Мы учебу в колледже с радостью оплатим, но с этой… этой глупостью мы мириться не можем. Конни, ей уже восемнадцать лет! А она такая эгоцентричная! Ей пора бы научиться оценивать последствия своих поступков.

Мама сняла руки с плеч миссис Шпигельман:

— Я бы сказала, что ваши действия должны быть продиктованы любовью.

— Конни, она не твоя дочь. Она не об тебя последние десять лет ноги вытирала, как о коврик. Нам надо еще о другом ребенке позаботиться.

— Да и о себе тоже, — добавил ее муж. Потом он посмотрел на меня: — Квентин, мне очень жаль, что она и тебя в свои игры втянуть пыталась. Представляешь, как… как нам неловко. Ты отличный парень, а она… ну…

Я оттолкнулся от стены и распрямил спину. Я уже был немного знаком с родителями Марго, но в тот день они проявили себя на редкость мерзостно. Охотно верю, что в среду они ее достали. Я посмотрел на детектива. Он перелистывал бумаги в папке.

— Раньше она всегда оставляла след из хлебных крошек, верно?

— Полунамеки, — сказал мистер Шпигельман, вставая.

Детектив положил папку на стол, и отец Марго склонился над ней вместе с ним.

— Какие-то полунамеки, — повторил он. — Перед тем как сбежать в Миссисипи, она ела суп с вермишелью в виде букв и оставила в тарелке четыре буквы: М, И, С, П. Поняв, что мы ее сообщение не разгадали, Марго очень разочаровалась, хотя, когда она наконец вернулась, я ей высказал: «И как мы тебя могли найти по единственному слову Миссисипи? Это большой штат, Марго!»

Детектив откашлялся:

— А когда она ночью ушла в Диснейленд, то оставила подружку Микки-Мауса на своей кровати?

— Да, — согласилась ее мать. — Подсказки были. Идиотские. Вы бы из них ничего не поняли, поверьте мне.

Детектив поднял глаза:

— Мы, конечно, сделаем все, что в наших силах, но мы не в состоянии заставить ее вернуться домой. Думаю, вам не следует ожидать, что ваша дочь объявится в ближайшем будущем.

— Я уже и не желаю видеть ее у себя дома. — Миссис Шпигельман поднесла к глазам платочек, хотя дрожащим от слез ее голос назвать было сложно. — Я знаю, что это звучит ужасно, но это правда.

— Деб, — сказала моя мама своим терапевтическим голосом.

Миссис Шпигельман покачала головой — едва заметно.

— Что мы можем сделать? Мы сообщили детективу. Подали заявку. Она уже взрослая, Конни.

— Но она — член твоей семьи, хоть и взрослая, — все еще спокойно сказала моя мама.

— Ой, да ладно, Конни. Ты считаешь ненормальной мою радость по поводу того, что она убралась? Конечно, это ненормально. Но откуда взялась эта ненормальность, если не от нее! Как искать человека, который заявляет, что вы меня не найдете, но в то же время оставляет какие-то подсказки, которые ни о чем не говорят, и постоянно сбегает? Никак не найдешь!

Мои родители переглянулись, а потом ко мне обратился детектив:

— Сынок, можем наедине поговорить?

Я кивнул. Мы пошли в спальню родителей, он сел в кресло, а я — на краешек их кровати.

— Парень, — начал он, устроившись в кресле, — позволь мне дать тебе совет: ни за что не работай на правительство. Потому что работа на правительство предполагает работу на людей. А работая на людей, хочешь, не хочешь, приходится с ними общаться, даже с такими, как Шпигельманы.

Я сдержанно рассмеялся.

— Парень, я буду говорить откровенно. Они способны воспитывать ребенка не более, чем я способен сесть на диету. Я с ними уже сталкивался, и эти люди мне неприятны. Так что им можешь не говорить, где она, а мне лучше скажи.

— Я не знаю, — ответил я. — Честно.

— Парень, я думал об этой девчонке. О том, что она делает: в Диснейленд, например, пробралась ночью, так? В Миссисипи поехала, оставив буквы из лапши на тарелке. Эта ее грандиозная кампания, когда она туалетной бумагой дома украсила.