Я смотрю, как здания за окном машины сморщиваются, дворы ужимаются до крошечных серо-зеленых прямоугольников. Здесь, на западной окраине Паломы, дома маленькие и ветхие.

– Налево, – говорю я, когда мы подпрыгиваем, наверно, уже на восьмисотом ухабе. – Мой дом справа. Номер 243.

– Замечательно.

Вскоре мистер Гарсия тормозит на нашей бетонированной подъездной аллее. Справа стоит наш дом. Я смотрю на его бежевый силуэт с плоской крышей, и мной овладевает желание покориться судьбе.

– До встречи на занятиях, – говорит мистер Гарсия.

– Да, – отвечаю я, выбираясь из машины. – Спасибо, что подвезли.

– Пожалуйста.

Я закрываю дверцу и иду в дом, спешу поскорее добраться до кровати.

Четверг, десять вечера. Мои родители, как всегда, ругаются на кухне, а мне на дом задали выше крыши, поэтому я, естественно, бесцельно лазаю по Интернету. Если долго телишься, наступает момент, когда обреченно сознаешь, что ты никогда не выполнишь то, что нужно, и этого порога я достиг два часа назад, открыв вордовский документ в порыве кратковременного оптимизма. Теперь, что бы я ни написал, завтра утром, просмотрев свежим глазом свое сочинение, я увижу, что это полная чушь, так стоит ли напрягаться? Нет, не стоит.

Голоса в конце коридора взмывают до срывающегося визга.

– Не надо было уезжать из Сент-Луиса! – кричит мама. – Там моя семья, родители, но ты хотел…

– А-а-а, это я хотел? А кто…

Вздохнув, я встаю, чтобы заткнуть щель под дверью. Моя одежда, разбросанная по полу, как бурелом, приходится весьма кстати в такие вот вечера. Я подпихиваю к щели парочку толстовок, выполняющих роль импровизированного шумоглушителя, и бросаю взгляд на свою кровать. Расселл спит под одеялом, засунув в рот большой палец. Если он проснется, я убью родителей. В последнее время они вообще всякий стыд потеряли: даже не пытаются себя контролировать.

Я снова сажусь, надеваю наушники, открываю Spotify[29] и ставлю громкость на всю мощь. Аврил Лавин[30] берет нечеловечески высокую ноту, забивая приглушенный голос отца. Свою страничку на сайте Spotify я никому не покажу даже после смерти, ведь если кто-нибудь ее увидит, я, наверно, от стыда восстану из гроба. Я питаю слабость к плаксивому поп-року, обожаю Nickelback[31], Аврил и современный Weezer[32] – до жути постыдное пристрастие, но излечиться от него я не в силах. Во всяком случае, мамин классический рок и пижонское дерьмо Bon Iver[33], которым увлекается Берк, в этом мне не помощники. К тому же ничто так хорошо не заглушает родительскую ругань, как голос Аврил Лавин, кричащей о том, какая она чокнутая стерва. Что ж, если кому-то нравится так себя звать – вперед и с песней.

В верхней части моей странички на «Фейсбуке» выскакивает красное уведомление: пришло сообщение от Оливии. Живот закрутило, меня словно шарахнули дубиной по лбу. Боже, влюбленность – унизительнейшее состояние.

Я тут же достаю косяк из выдвижного ящика. Кажется, пальцы у меня резиновые, толстые и негибкие, когда я открываю окно и закуриваю. Первая затяжка успевает опалить легкие до того, как я выпускаю дым в поток ночного ветра, высовываясь из окна, чтобы не обкуривать Расселла. Эффект почти мгновенный: мир принимает меня в свои объятия. Гитара сразу звучит сочнее, каждая нота расцветает в богатую вибрирующую мелодию.

Я беру телефон, набираю номер Оливии. Слышатся длинные гудки. Развалившись на стуле, я ставлю музыку на паузу. Меня окутывает тишина. За дверью моей комнаты вздымаются и опадают голоса, мягкими волнами облизывая мое сознание. Мой взгляд прикован к струйке дыма, отделяющейся от кончика сигареты и вылетающей в окно. В трубке гудки, гудки, и я вдруг подумал, что, возможно, поздновато звонить людям – уже десять вечера. Даже не знаю… может, лучше дождаться завтрашнего дня и договориться с ней в школе?

Соединение.

– Привет, у телефона Оливия, – быстро произносит она в трубку, отчетливо, бодро, как будто сейчас раннее утро.

– Привет, это Мэтт, – представляюсь я.

– Да, так и думала, – говорит она. – Так когда ты готов заняться презентацией?

Не так быстро, хочу сказать я. Хочу подождать; хочу насладиться звучанием ее голоса.

– В любое время, когда тебе удобно, – отвечаю я до того медленно, что кажется, будто не слова произношу, а ленивый бессмысленный поток слогов.

– Тогда давай в выходные, – предлагает она.

– Давай. В субботу пойдет?

– Ладно. Только я без машины.

– Можем встретиться у тебя, – предлагаю я, стараясь говорить равнодушно.

– Лучше не надо.

– Почему?

– Кэт будет дома. Моя сестра.

– Я не стану шуметь, – пообещал я.

– Не в этом дело.

– А в чем? Боишься, что я тебя опозорю, если приду к тебе?

И только эти слова слетели с языка, я зажмурился, ругая себя: Заткнись, Мэтт. Заткнись.

Оливия издает удивленный смешок:

– А знаешь что? Может, тебе и стоит познакомиться с Кэт. Я уверена, вы прекрасно поладите.

– В смысле? – спрашиваю я.

– У вас обоих полно комплексов, от которых нужно избавиться, чтобы начать вести себя как цивилизованные люди.