Прикусив нижнюю губу, я выхожу с лестницы на третьем этаже. Кто-то из парней кричит у меня над головой. Его приятель, прислонившись к шкафчикам, противно гогочет прямо мне в ухо. Я сдержанно вздыхаю. Игнорировать парней в нашей школе просто невозможно. Они постоянно неумело флиртуют с моими подругами и в классе ведут себя шумно, отпускают тупые шуточки, над которыми почему-то все смеются. Наша школьная футбольная команда, которая никогда не показывала столь достойных результатов, как наша команда девушек по теннису, неизменно пользуется всеобщим вниманием – просто потому, что там играют парни. Конечно, я тоже зациклена на парне. Все крутится вокруг парней.

Я захожу в кабинет математики, занимаю свое место в первом ряду и думаю: так бывает со всеми девчонками или я одна такая жалкая дура?

Не понимаю. Мне по-прежнему нужно знать, почему мы расстались и с кем я не выдерживаю сравнения.

– Итак, – обращается к классу мистер Эндрюс, как только прозвенел звонок. Он идет между рядами, раздавая ярко-зеленые листы. – Вопросники. Фамилии не пишите.

Он возвращается к доске и встает лицом к классу, сложив руки на груди. Его глаза блестят за стеклами очков в роговой оправе.

– Нас попросили раздать это на уроках. Опрос проводится анонимно, но отнеситесь к нему серьезно, – продолжает мистер Эндрюс. – Это в связи с собранием, которое проводилось в понедельник.

Покраснев, он прокашливается.

Я вдруг представляю, что это мог быть и Эндрюс. Он всего лишь пару лет как окончил университет, холост, слишком напорист. Готова поспорить, что многие подозревают его. Со дня собрания я критически смотрю на учителей, задаваясь вопросами: Кто из них мог бы увлечься нашими ровесниками? Этот что-то скрывает? Или, может быть, та?

Вчера дома мы получили письмо, о котором предупреждала Тернер. Мои родители пришли в ужас. Даже предложили, чтобы я на время оставила школу, пока не найдут виновников. Как будто это выход. Без меня загнется секция тенниса. И комитет по самоуправлению учащихся. И «Юные экологи».

Вздохнув, я смотрю в анкету: три вопроса и много пустого места.

Оказывал ли вам знаки внимания романтического или сексуального характера кто-нибудь из педагогов или персонала старшей школы города Паломы? Опишите подробнее.

Подвергались ли вы сексуальным домогательствам или становились жертвой непрофессионального поведения (вас обнимали, трогали за плечо против вашего желания и т. п.) со стороны кого-то из педагогов или персонала старшей школы города Паломы? Опишите подробнее.

Располагаете ли вы информацией о том, кто может быть вовлечен в противозаконные отношения?

Я пишу «нет» под каждым вопросом и переворачиваю анкету. Наверняка в нашей школе найдется кто-нибудь, кто ответит глупой шуткой.

В полчетвертого звенит звонок с последнего урока, коридоры наполняются шумом. Ребята дурачатся, демонстративно обнимаясь, похлопывая друг друга по плечам, вышучивая «непрофессиональное поведение». Мне с трудом удается сохранять невозмутимость. Им смешно, а ведь из-за этого карьера кого-то из учителей может быть загублена, кем-то из учеников, возможно, манипулируют. Что, если этому ученику потребуются годы психотерапии или еще чего? «Умора», да и только.

Вместе с редеющей толпой я выхожу в залитый солнцем вестибюль. Свет отражается от стен, увешанных неоновыми рекламными плакатами и постерами, зазывающими в различные кружки, из них, наверно, половина моих. Я останавливаюсь у своего шкафчика, оставляю в нем свой учебник по химии и, запирая замок, слышу радостный голос:

– Привет, Клэр!

У меня мгновенно потеют ладони. И не глядя я могу сказать, что это он.

Я поворачиваюсь. Он стоит слишком близко. Эгоист. Знает ведь, что мне даже дышать трудно, когда он рядом. В его присутствии меня охватывает тошнотворно-сладостное томление.

Лукас теперь еще более привлекателен, чем раньше. Высокий лоб, едва прикрытый волнистыми волосами; в левом ухе пирсинг. На свитере, натянувшемся на широких прямых плечах, логотип какой-то модной фирмы; под ним – белая рубашка, из-под которой выпирают ключицы.

Я смотрю в его лицо, и сознание озаряет вспышка воспоминаний – взгляд, которым он смотрел на меня перед тем, как поцеловать. Тот взгляд излучал тепло, светился удовольствием, и в такие моменты я забывала обо всем на свете. Мое тело слабело, когда я думала о том, что мы принадлежим друг другу.

Помнит ли Лукас что-то такое? Скучает ли по мне?

– Привет, – здороваюсь я, а в голове вертится только одно: Веди себя как ни в чем не бывало.

Теперь у меня это лучше получается, если сравнивать с моим душевным состоянием прошлым летом. Порой мне кажется, что я заглядываю в воспоминания какой-то другой девушки – несчастной незнакомки с безумным взглядом и вечно покрасневшими веками.

Мы медленно продвигаемся вместе с толпой к выходу. Я пытаюсь улыбаться. Спрашиваю:

– Как дела?

– В аварию сегодня угодил! – радостно докладывает Лукас, будто речь идет о котенке, которого он взял домой.

– Что? Ты не пострадал? Как это случилось?

– Это было нечто. Теперь я гораздо больше ценю жизнь.

Я смеюсь, но мой смех звучит неубедительно. Лукас убирает со лба волосы, а я смотрю на его руки. Мне до боли хочется провести пальцем по его широкому серебряному кольцу на мизинце. Он по-прежнему тратит на свой внешний вид половину зарабатываемых денег. Покупает себе кожаные туфли и модные джинсы, дорогие шерстяные пальто, броские солнцезащитные очки и футболки, невероятно мягкие и тонкие на ощупь. И дома его комната усеяна сокровищами: последняя модель ноутбука «Макбук Про», массивные наушники с эффектом шумоподавления. В маленьком обшарпанном жилище Лукаса его приобретения сверкают, как бриллианты.

Только мы выходим из школы, кто-то окликает Лукаса:

– Маккаллум!

Я едва успеваю отскочить в сторону – приятно знать, что у меня по-прежнему хорошая реакция. На Лукаса налетают его товарищи по команде. Один жилистый парень запрыгивает ему на спину, кричит, что тяжести поднимать полезно. Второй обеими руками зарывается ему в волосы, взъерошивая их, так что голова Лукаса превращается в перекати-поле. Клянусь, в нашей команде пловцов самые «голубые» натуралы в мире.

– Эй, эй, непрофессиональное поведение, – предупреждает Герман, парень с длинными волосами, стаскивая с Лукаса своего жилистого товарища. – Осторожней, а то нам устроят новое собрание.

– Увидимся еще, – говорю я Лукасу, но он в ответ лишь махнул мне, вырываясь от своих приятелей.

Его безмолвное пренебрежение жжет как крапива. Я высоко поднимаю голову и иду по газону.

Останавливаюсь у своей машины, кладу внутрь рюкзак и вытаскиваю спортивную сумку. Пытаюсь изгнать образ Лукаса из головы, но он не исчезает. Зажмурившись, вижу, как он высвечивается в темноте.