– Только за свежей одеждой смотаюсь, – продолжает Паша. Вновь целует мое плечо. Обнимает крепче.

– Можем постирать и высушить.

– Даже мое раздутое эго второй раз не переживет розовое полотенце, – закатывает он глаза.

Я усмехаюсь.

– Ладно.

– Я хочу тебя.

– Паш…

Здесь слишком светло сейчас. Он намеревается задрать топ, но я не разрешаю. Тогда Паша наклоняется и прямо через ткань целует грудь. Обильно смачивает слюной сосок, который твердеет у него во рту. Я сжимаю ноги, вновь ерзая.

Хочу освободиться, но Паша не пускает. Отрывается через несколько секунд будто с трудом и смотрит мне в глаза. Своими полупьяными. На моей майке мокрое пятно.

– Вижу, тебя нужно поближе познакомить со словом «нет». А то ты с ним не дружишь, – ругаюсь мягко.

Паша быстро улыбается.

– Прости. Я просто потрогаю тебя, ладно? А там видно будет. Чуть-чуть. Настаивать не буду.

Он приоткрывает рот, и я… касаюсь его нижней губы подушечкой указательного пальца. Паша наблюдает. Потом быстро смачивает мой палец слюной.

– Кончишь для меня сегодня еще раз, – вроде бы и спрашивает, но без вопросительной интонации.

А может, я цепляюсь к словам. Очевидно, что хирург пока не натрахался. У него горит там, он еле терпит.

– Ты не можешь прожить и сутки без какой-нибудь победы? – подкалываю я.

– Разве было плохо?

– Мне бы хотелось… чтобы ты расслабился и отдохнул. Вчера было хорошо, но с напором ты немного перестарался. Я так быстро уснула… Даже не умылась, а со мной подобное редко случается. Сил пошевелиться не было.

Паша слегка хмурится и выдает так, словно запутался:

– Я не понял: утренний секс будет или нет?

Я прыскаю, а через минуту уже оказываюсь в спальне. Паша демонстративно задергивает шторы, давая понять, что весь такой из себя послушный и конфликт провоцировать не собирается.

Утренний секс, разумеется, получается. И получается отличным. Ведь Паша, судя по всему, из тех, кто хоть и не выглядит мачо, под завязку накачанным тестостероном, но своего добивается всегда. У него особые методы, отказать ему крайне трудно.

Кончает он первым. Сжимая меня в объятиях и двигаясь быстро-быстро глубоко внутри. Низко застонав мне в шею. Да так, что волоски на коже дыбом встают и одного хочется – сделать ему еще приятнее. В тысячу раз! Без разницы, каким способом. Это желание рождается в душе и столь быстро набирает обороты, что я едва сдерживаюсь. Рано ведь! Стоит признать, что в этом есть особое наслаждение – дарить кайф человеку, который очень сильно нравится.

– Продолжим сейчас, две минуты, Дианка, – говорит Паша отрывисто и как-то обалдело, что очень льстит самооценке. Откидывается на подушки.

– Паш, расслабься. Паша-а, – тяну я, останавливая его новый порыв. – Необязательно доводить меня каждый раз. Мне просто… нужно больше времени. А когда ты настаиваешь, я чувствую, что будто должна, и тогда точно не получится.

– Запутанно, – произносит он, все еще часто дыша. – Мне понравилось лизать у тебя. Я бы хотел сделать это еще раз.

Кровь приливает одновременно к щекам и к низу живота. Мне тоже понравилось, но при этом я… была пьяна.

Стыдно за свою неуверенность! И неуместную стыдливость! Возбуждение тает как снег на весеннем солнышке.

– Попозже, хорошо?.. – шепчу жалобно.

– Понял. Надо заслужить.

– Паш… – Я нежно провожу рукой по его щеке. – Ты отличником в школе был, что ли?

– Да нет вроде.

– А будто был.

Он обнимает меня, как-то ловко переворачивает и оказывается сверху, вновь прижимает к матрасу, устроившись между ног. Я веду ладонью по спине, ощупываю налитые мышцы, добираясь до ягодиц. Хорошо, когда он лежит на мне. Голый. Горячий после секса. Какой-то словно благодарный. Весь мой. Очень спокойно в этот момент становится.

– Я опять хочу тебя, – говорит Паша. Делает паузу и добавляет: – Ди, ты мне нравишься, и я бы не хотел все испортить.

Не знаю, к чему он это. На всякий случай глажу интенсивнее. Вдруг Павел намерен все испортить через минуту? А я еще не нагладилась. Мне его упругий зад нравится. И спина, и плечи, и запах. И то, как шутит, как сигарету держит. Может, если портить, то хотя бы через недельку-другую?

– Ты не портишь. Все прекрасно. Пока что.

– Тогда хорошо, – улыбается он.

Мы наконец выбираемся из постели и завтракаем. Обсуждаем фильм, который было бы здорово посмотреть вместе. Неожиданно сходимся на том, что оба не видели «Позвольте представить, Петр Чернов». И рейтинг хороший, и любовная линия в наличии. После чего Паша одевается.

В ответ на его фразу, что он быстро, туда-обратно, потому что не хочет от меня отрываться, предлагаю поехать вместе. Паша мягко отказывает. Отшутившись, что кто-то должен караулить фильтр. И тем самым беречь его эго.

Я остаюсь в квартире одна и решаю пока немного прибраться.

Парадокс: когда Паша рядом, мне классно. Как только мы ненадолго расстаемся, сразу мысли в голове всякие, подозрения. Он кажется открытым и простым, но в то же время при любой попытке спросить что-то личное отшучивается и переводит тему. Словно есть какие-то секреты.

И неясно, его эти секреты или мои?

До фильма у нас так и не доходит. Паша приезжает с цветами и фирменной улыбкой. Мы снова занимаемся сексом. Потом едим роллы и болтаем о космосе, книгах, медицине, зрении… еще занимаемся сексом. Заказываем пиццу, пьем вино при свечах и опять любим друг друга. В какой-то момент я перестаю понимать, как жила столько времени без его поцелуев, взглядов и ласк. Интенсивный секс словно окрыляет, каждая клеточка напитывается энергией и будто перерождается. Я чувствую себя легкой как пушинка.

Воздушной, смелой и прекрасной!

Вечером, уже совсем поздно, соглашаюсь на оральный секс, но в этот раз, увы, ничего не выходит. Я или за день перенервничала, или вина выпила слишком много, искусственно заставляя себя раскрепоститься… Но чем дольше Паша ласкает меня между ног, тем меньше я получаю удовольствия. Переживаю, что он, наверное, устал. Вдруг ему надоело так долго делать это? Вдруг ему там излишне влажно?..

Или он вообще злится, что подписался. Я в этом плане действительно тормоз. И чем сильнее заставляю себя очистить голову от лишних мыслей, тем изощреннее терзаюсь подозрениями.

– Прости, – говорю наконец, отодвигаясь от Паши и закрываясь подушкой как щитом. – Эта пицца была