— Что ты делаешь?

— Эпиляцию рук!

— А если серьезно?

— А если серьезно, пытаюсь повесить эту хрень на потолок, чтобы эти сраные мухи не липли на меня как на навозную кучу! Но я настолько никчемна, что не смогла этого сделать! Так понятно?

— Понятно. Надо было просто правильно ее потянуть и взять крючок, на который можно ее с легкостью повесить. Не переживай, у меня тоже не с первого раза получилось. Присядь, я сейчас приду.

— Я не могу присесть, у меня болит задница.

— Тогда стой.

— Стою. Только какого… ты в трусах?

— Ты хочешь, чтобы я их снял?

— Нет. Все, что я сейчас хочу, так это оказаться дома в ледяной ванне, чтобы у меня ничего не болело и без этих клейких рук.

— К сожалению, первое невозможно, а со всем остальным давай попробуем справиться. Пойдем вниз. Ходить-то ты можешь?

— Как утка, так пойдет?

— Да хоть как медведь. Пошли.

Спускаюсь на кухню вместе с Аней и подвожу ее к раковине. Наливаю ей на руки немного масла, та непонимающе на меня смотрит, но все же принимается тереть руки. Тоже самое с мылом, но, когда я лью ей на руки холодную воду, она впервые возмущается.

— А потеплее нельзя?

— Нет. Только холодная отмоет.

— Все-то ты знаешь. Самый умный и крутой. Трусы у тебя, кстати, тоже не очень. Еще на моего Микки Мауса пенял. То есть трусы в горошек-это лучше?

— Во-первых, это не горошек, а всего несколько горошин, а во-вторых, чего ты вообще их рассматриваешь?

— Хочу и рассматриваю. Или только тебе можно меня?

— А я тебя рассматривал?

— Еще скажи, что нет.

— Ты руки смыла?

— Да.

— Тогда заткнись и чеши в спальню.

— Молчание-знак согласия.

— Ты мне больше нравилась, когда ты молчала.

— Значит буду говорить, как можно больше, цели тебе понравиться у меня нет.

— Точно? Тогда перестань смотреть на мои трусы.

— Я смотрю не на них.

— А на что?

— На горошек, — шмыгая носом, произносит она.

— Иди, — пропускаю Аню вперед, рассматривая ее краснющие бедра. Какая же все-таки дубина.

— А ревешь ты чего, кстати?

— РевелА, в прошедшем времени.

— Так от чего?

— От бессилия.

— Понятно. Проходи, — приоткрываю дверь и пропускаю Аню в комнату. — А теперь давай без глупостей, ты снимаешь с себя футболку и ложишься на живот, я тебя мажу мазью, и ты благополучно ложишься спать. Утром станет значительно легче, а к вечеру все стихнет.

— Хорошо, — неожиданно произносит Аня, и мигом отворачивается от меня.

Кое-как снимает с себя футболку и, прикрывая руками грудь, забирается на кровать лицом в подушку. Только, когда я сел на кровать и взял мазь, принесенную Матвеем, которой Аня так и не воспользовалась, понял, что идея-то совершенно дурацкая. Лежит полуголая девица с шикарной фигурой, которую даже краснота не портит, а теперь я должен ее мазать.

— Ты там скоро? Я хочу лечь на бочок, у меня поясница болит после твоей клубники.

— Скоро. Тебя уже не смущает, что мазь на основе улиточной слизи? — зачерпываю пальцами мазь и прикасаюсь к разгоряченному Аниному телу.

— Меня даже не смущает то, что мы оба только в трусах. Кстати, у тебя пальцы шершавые, но сейчас вполне ничего. Я думала ты грубый мужлан, который наждачкой мне натрет спину, а нет.

Удивительное дело, даже Анин треп не дает мне отвлечься от лицезрения ее задницы. Хороша, чертовка, и ведь знает это. Нет, это не задница, это произведение искусства, так и хочется сжать ее ягодицы, не погладить, а, блин, сжать. А еще лучше шлепнуть. Приплыли…

— Почему ты остановился? — потому что сейчас тебя трахну. — Прием?

— Рассматриваю твою родинку. Больно страшная она. Ты ее проверяла?

— Да. Ходила в дерматологический родинкопроверятель и там все супер. Но что-то мне подсказывает, что ты остановился, потому что пялился на мою попу или ноги. И всего лишь достаточно сказать, что эта процедура является для тебя пыткой.

— А если это так, то что?

— То я рада, что ты страдаешь. Не только же мне этим заниматься всю ночь.

— В таком случае, мои страдания решаются быстро.

— А жаль. В любом случае держи свою хотину на привязи.

— А ты свой рот на замке.

— Договорились.

Как в воду глядела, все это реально можно было назвать простым словом-пытка. Уж лучше бы трещала, хоть чем-то меня отвлекала. Ощущение, что все это длилось как минимум час, по факту-минута. Когда дошел до плеч, вроде бы отвлекся, но только до момента, пока не начал убирать ее волосы. Ее шевелюра это вообще отдельная тема. На ощупь это чистейший шелк. Чертовски приятно перебирать их пальцами. А еще лучше схватить пятерней и…

— Чего ты так тяжело вздыхаешь?

— Переел на ночь.

— Я тоже.

— Чего? Слюны?

— Нет. Час назад, когда спустилась за лентой, я случайно дошла до холодильника, открыла какую-то железную миску, так же случайно нашла вилку и съела немного холодца. Ну половину примерно. Потом чуть-чуть распределила его по миске чистой вилкой, чтобы не подумали, что я съела половину. Ну сейчас я поняла, что немного переела или это от того, что лежу на животе.

— Ты просто… удивительная девушка.

— Многие так говорят, но им все равно ничего не перепадает.

— Наверное, многие тебя хотели грохнуть.

— Грохнуть-нет, а завалить в койку-да. Ты закончил?

— Да. Полежи пока, чтобы все впиталось.

Встаю с кровати и быстро выхожу из комнаты. Захожу к себе и надеваю штаны. Выдыхаю, садясь на кровать, и понимаю, что все это ведет к одному сценарию. В принципе, здесь нет ничего такого, вот только чужое мне не надо. Выгонять ее надо, и как можно быстрее. А свои хотелки можно применить на ком-то более подходящем и свободным. Да уж, сказать-не сделать. Вместо того, чтобы лечь спать и забыть про Аню, я делаю совершенно противоположное-иду к ней в спальню. Вот только полуобнаженной Ани я там не обнаружил, футболка оказалась уже на ней, а Аня на боку.

— Зачем ты надела футболку, если мазь еще не впиталась?

— Чтобы ты зашел и не увидел мою грудь. А то, что ты зайдешь, я как попой чувствовала.

— Ты, видимо, ей не только чувствуешь, но и думаешь.

— Сказала бы я, чем думаешь ты, но не буду. Зачем пришел?

— Убедиться в твоей дурости.