Роуленд помедлил, но через несколько мгновений продолжал:

– Был выходной, стояла ужасная жара. В тот день мы собирались поехать навестить ее брата. Однако я отложил поездку, поскольку подвернулась хорошая тема для статьи. Не сделай я этого, все обернулось бы по-другому, и Эстер была бы жива. Она стала бы моей женой, у нас могли бы быть…

Он снова осекся. В глазах мужчины было страдание, и Шарлотта сделала непроизвольное движение в его направлении, но тут же подалась назад.

– Она пошла в магазин, чтобы купить какой-то зелени, – продолжал Роуленд тем же бесцветным голосом. – Я сидел дома – работал, звонил по телефону. Она так и не вернулась. Ее убили на обратном пути из магазина. Какой-то пятнадцатилетний парень, до одури накачавшийся крэком, выстрелил ей в шею. Сначала он потребовал у нее сумочку, и Эстер отдала ее, но он все равно ее убил. Она умерла на тротуаре в двух кварталах от нашего дома. На тротуаре, окруженная толпой прохожих, слишком сильно напуганных, чтобы оказать ей первую помощь.

– Они испугались помочь? Я не понимаю, Роуленд…

– Она потеряла очень много крови, а люди до смерти боятся СПИДа. Я так думаю. Впрочем, – он помолчал, глядя на возвышавшиеся впереди холмы, нахмурился и пожал плечами, – это не имеет значения. Врачи сказали, что смерть наступила быстро. Сразу же после похорон я уехал из Вашингтона и никогда больше туда не вернусь.

Роуленд быстро пошел прочь, а Шарлотта, не замечая бежавших по щекам слез, кинулась за ним, схватила за руку и заставила остановиться.

– Роуленд, Роуленд! Подожди! Хорошо, что ты рассказал мне все, хотя… это так страшно. Я понимаю, я попытаюсь понять. Если бы что-нибудь подобное произошло со мной, если бы это был Макс… Неужели ты сам не видишь, Роуленд, об этом нужно говорить! Мы с Максом хотим помочь тебе. Ты не должен зацикливаться на этом, Роуленд, иначе это отравит всю твою жизнь. Я уверена, Эстер бы этого не хотела. Она поняла бы. Со временем…

Задохнувшись, Шарлотта умолкла. Роуленд повернул к ней свое ставшее пепельным лицо.

– Ты хочешь знать, почему я не говорю об этом? Почему жалею, что разговорился сейчас? Да потому, что я наперед знаю, что услышу в ответ: пустые добрые слова, никчемные, глупые советы, дешевые банальности вроде того, что «время лечит». Мне, черт побери, не нужны ваши дурацкие советы, Шарлотта! Меня от них тошнит!

– А я и не советую тебе, Роуленд. Я просто пытаюсь убедить тебя, что ты должен избавиться от этого.

– Избавиться от этого? Как просто! Именно так ты поступишь, если завтра Макс попадет под автобус? И сколько времени тебе понадобится, чтобы «избавиться от этого»? Три года? Пять? Десять? Что ты сделаешь: спокойненько его забудешь, выйдешь замуж за другого? Как долго ты советуешь мне печалиться, Шарлотта?

– А теперь ответь ты: тебя гложет только печаль? Или, может быть, еще вина?

– Вина? – Роуленд метнул на нее обжигающий взгляд.

– Вина за то, что ты переменил решение в тот день, когда погибла Эстер. И вина из-за того, что тебе прекрасно известно: ты не сможешь скорбеть о ней весь остаток жизни. У тебя это просто не получится. Наступит день, и тебе захочется снова жениться, завести детей… – Она встретилась с Роулендом взглядом и непроизвольным жестом опять ухватилась за его рукав. – Господи, Роуленд, ну неужели ты сам не понимаешь, что это будет совершенно нормальным желанием и не явится предательством по отношению к ней. Мертвого невозможно предать.

– Невозможно? – Он яростно вырвал руку из ее пальцев. – Ну зачем, Боже милостивый, зачем я это сделал? Почему? Я знал, что это случится. Я любил ее. Ты сомневаешься в этом? Если сомневаешься, ты – слепа, как последняя дура. Оставь меня в покое ради всего святого!

Видя лицо Роуленда, Шарлотта не сомневалась в его искренности и ничего не ответила. Сбитая с толку, ошарашенная, пристыженная, она стояла и смотрела ему вслед. Роуленд быстро удалялся в сторону холмов и вскоре скрылся из виду. Вернулся он только поздно вечером, и вернулся прежним Роулендом – уверенным в себе, категоричным в суждениях, сдержанным и – словно ни в чем не бывало. С его стороны не последовало ни извинений, ни объяснений. Ни словом не обмолвилась и Шарлотта – ни тогда, ни после. Если же он когда-нибудь и сожалел о своей резкости, то не подавал вида.

Теперь Шарлотта думала, что она очень вовремя вспомнила о том прошлогоднем эпизоде. Даже теперь воспоминания о нем жгли ей щеки. Роуленд заставил ее почувствовать себя маленькой, глупой и никчемной. Какой, должно быть, самонадеянной я тогда выглядела, думала она, громоздя друг на друга банальности и пытаясь ставить ему некие духовные примочки. Шарлотта все еще стояла на мосту и смотрела на ивы, возле которых происходил тот памятный разговор. Она размышляла, как опасно думать, что ты понимаешь чужую душу, и как страшно убеждаться в том, что ты не права. Некоторые черты Роуленда лежали вне ее разумения. Женщину пугали его ярость и холодность, а ведь неделю назад она наивно собиралась его сосватать – человека, доказавшего ей год назад, что она попросту не знает его.

«Какая же я дура! – горестно думала Шарлотта. – И слава Богу, что Макс сообразил позвонить и разрушить все мои планы женить Роуленда. Он совершенно прав». Она снова вспомнила их разговор и то, как небрежно она отмахнулась от упоминания о веренице женщин, тянувшейся за Роулендом. Теперь Шарлотта взглянула на них совершенно другими глазами. Как, наверное, непросто быть одной из тех, кого бросил Роуленд!

Можно ли сказать, что он относится к женщинам потребительски? Шарлотта думала, что, вероятнее всего, да. А если благодаря ее и Макса вмешательству такая же участь постигла бы и Линдсей? Она бы себе никогда этого не простила. Теперь, когда у Шарлотты появилась возможность обдумать все как следует, она понимала: с самого начала это был глупый, просто идиотский замысел. У Линдсей был такой светлый, такой солнечный характер, а под внешним обликом лощеного Роуленда скрывалась темнота. Зная это, она едва не совершила такую непростительную ошибку!

* * *

Шарлотта постояла на мосту еще несколько минут. Начинало смеркаться, холмы окутались дымкой вечернего тумана. Окликнув собак, Шарлотта вернулась на проселочную дорогу и направилась в ту сторону, откуда пришла. Едва она достигла того места, где дорога сужалась, как услышала звук автомобильного мотора. Через несколько секунд новенький серебристый «БМВ» был уже рядом. Машина неслась на недопустимой для такой дороги скорости. Едва справившись с управлением, автомобиль срезал угол и пролетел в считанных сантиметрах от перепугавшейся Шарлотты. Мощный поток воздуха обдал ее придорожной пылью и поднял полы плаща. Шарлотта проводила машину яростным восклицанием, но сидевший за рулем мужчина никак не отреагировал на это и тем более не снизил скорость. Стремительно удаляясь, автомобиль свернул на боковую дорогу и пополз вверх по склону поросшего буком холма.

Все еще не придя в себя от испуга, Шарлотта, словно пытаясь защитить не рожденного пока ребенка, поплотнее закуталась в плащ и продолжала свой путь. По пути ей встретился только один человек – мужчина. Он медленно шел по змеившейся внизу, вдоль берега реки, дороге с собакой. На мосту он – точно так же, как незадолго до этого Шарлотта, – остановился. Налетел порыв пронизывающего ветра. Шарлотта поежилась и снова свистнула собакам. Они свое получили, пора было возвращаться домой.