Стражники с жалостью смотрят на меня, когда я, вздрогнув, переступаю границу деревни.

Так вот на что это похоже, думаю я. Быть свободной.

* * *

Я не учла, что ночь наступит так быстро. Будто сильный порыв ветра погасил солнце, как только я потеряла Астру из виду. Серо-черные бездны земли, пространства и неба раскрываются вокруг, как голодные пасти. Тонкий полог звезд кажется таким далеким. Это напоминает мне легенды о Гондале – стране, где у каждой звезды есть свое имя. Люди следуют за указателями, которые они создают в темноте, и никогда не теряются. Может, в какой-то другой форме – ветра, брызг дождя или звездного света – моя семья нашла свой путь в то царство. Место, где нет ни опасности, ни страха.

Звезды над головой не обладают никакими историями и мало что делают, чтобы помочь осветить путь впереди. Света едва хватает, чтобы видеть на несколько футов вперед. Кажется, будто я нахожусь на грани и вот-вот упаду за край мира. Судя по тому, что я слышала, ближайшая деревня находится достаточно далеко, и ее не видно с узкой горной дороги даже при дневном свете. Между этой деревней и нами – открытые поля, усеянные скалами и низкими деревьями, похожими в темноте на скелеты.

Высший совет находится невероятно далеко. Дни, даже недели пути. Я двигаюсь вперед только потому, что пути назад нет. Единственный выбор – справедливость. Я узнаю правду, даже если умру пытаясь.

Ноги болят, челюсти сжаты от холода. Далекий одинокий вой эхом разносится по бесплодной земле. Я вздрагиваю, стягивая жилет на груди, когда за первым раздается следующий. Вскоре какофонию звуков заполняет ночь. Койоты? Волки? Я останавливаюсь, чтобы оценить, насколько они могут быть близко.

Говорят, что быстрее волка только ветер, а быстрее ветра только первый всадник, который ехал на своем черном жеребце через пустой мир и говорил о нем, дерево за деревом, гора за горой, пока не появилась Монтана.

Я приседаю и роюсь в грязи в поисках камня, достаточно большого, чтобы использовать его в качестве оружия.

Как учил Мадс.

Я крепко зажмуриваюсь, желая изгнать из памяти его образ. Через некоторое время поиска в темноте я нахожу зазубренный камень чуть больше моего кулака и крепко сжимаю его.

Можно было спланировать все лучше.

Это твоя вечная проблема, Шай. Ты никогда ничего не продумываешь. Я затыкаю уши, чтобы не слышать голос Фионы. Эти воспоминания приносят лишь большую душевную боль.

Вой звучит тревожно близко. Я думаю найти укрытие – большой валун или дерево, на которое можно взобраться, чтобы держаться на безопасном расстоянии от хищников, которые бродят по долине. Но вокруг ничего нет.

Вдруг я замечаю движение тени. И бросаюсь бежать.

Дыхание становится тяжелым, и вой странно затихает. Они преследуют меня? Дорога изгибается вдоль выступа крутого утеса, и когда я прижимаюсь к нему, то вижу яркое мерцание.

Поначалу оно выглядит словно упавшая звезда, крошечная, застрявшая в подлеске на склоне. Я, ускоряя шаг, следую по дороге, которая, изгибаясь, спускается вниз, но вдруг чувствую, что почва осыпается под ногами, и, боясь упасть, останавливаюсь.

Я не могла себе представить ничего подобного. Небольшое скопление домов. Деревня, еще более крошечная, чем Астра. Скорее аванпост, судя по его местоположению. Стражи не видно, и я удрученно понимаю, что это, скорее всего, заброшенная армейская станция. Интересно, барды здесь когда-нибудь останавливаются? Но приземистые маленькие навесы выглядят так, будто вот-вот рухнут, и я чуть не задыхаюсь от испуга, когда какое-то облезлое животное – возможно, кошка, но такая костлявая, что ее можно принять за ласку, – перебегает мне дорогу.

В конце улицы стоит большое здание. В отличие от других, внутри там горит свет. Одинокая свеча. Надежда и ужас ведут войну в груди, пока я крадусь ближе, словно мотылек, привлеченный светом.

Вывески нет, но здание должно быть чем-то вроде постоялого двора; кажется, на крыше торчит дымоход, слишком большой для жилого дома или магазина. С паническим чувством, заставляющим мои руки дрожать, я дергаю ручку двери, и она поддается, открываясь в пыльную прихожую. Прищуриваюсь, чтобы разглядеть ее. На полу лежит истрепанный ковер, на котором вытканы узоры из коней и мечей. С одной стороны – дремлющий камин, обугленный до черноты, как выжженная рана в стене. А в углу за столом, заваленным грязными пустыми чашками, сидит человек.

Я вздрагиваю, но понимаю, что он спит в своем кресле, струйка слюны стекает по его подбородку. Свеча, которую я видела издалека, догорает на краю стола. Странное зрелище, как будто этот человек годами ждал чьего-то прихода. Внезапно у меня возникает волнующая, иррациональная мысль, что он ждал меня. Словно какого-то спасителя..

– Сэр?

Мужчина фыркает и снова погружается в сон, и я сомневаюсь, а произнесла ли я это вслух.

– Здравствуйте, – я пытаюсь еще раз, скорее, чтобы проверить реальность своего голоса, чем разбудить его. Но он спит крепче, чем Ма когда-то.

Позади него на стене какие-то тени – ряд крючков, на каждом висит простой железный ключ. Я отодвигаюсь от спящего трактирщика – вот кем он должен быть, рассуждаю я – и направляюсь к стене. Было бы так легко взять один и прокрасться в комнату… может, я найду такую, где будет настоящая кровать. Я могла бы уйти утром, прежде чем кто-нибудь догадается. Ноги и голова отяжелели. Если бы я могла отдохнуть хотя бы несколько часов. Только до рассвета…

Я протягиваю руку и, нащупав крючок, выдергиваю ключ. Он скользит в моей ладони с тихим звоном, когда…

Вой прорывается сквозь тишину. Прямо за дверью.

Я в испуге оборачиваюсь и замираю, прижавшись спиной к стене, крючки впиваются мне в шею. Это не вой. Не совсем. Вой и улюлюканье… И хриплый смех.

Это не волки, а люди.

Я прячусь в тени, крепко сжимая ключ в кулаке, когда дверь распахивается.

– Что? Что? – старик за столом вздрагивает и наконец просыпается. – Что это такое?

Трое дюжих мужчин в пыльной, заношенной одежде и лоскутных доспехах неторопливо входят внутрь, первый из них держит в гигантском кулаке раскачивающийся фонарь. Каждый хорошо вооружен разнообразными клинками и арбалетами. За ними следуют два огромных рычащих пса, гораздо крупнее, чем собаки констебля Данна. Они выглядят дикими.

– Успокойтесь, сэр, – смеется один из вошедших. Он кладет мясистую руку на плечо старика и сжимает его.

Трактирщик сопротивляется, и прежде чем я успеваю сообразить, что происходит, мужчина уже размахивается ржавым ножом и полосует им по горлу старика. Трактирщик задыхается, тело его содрогается, на лице застыло удивленное выражение. Брызги крови разлетаются из раны, и он с тошнотворным стуком падает на стол.

Я кричу. Время замедляется, и все они улыбаются почти одновременно. Их зубы демонстрируют различные оттенки мутно-желтого цвета. Я хочу исчезнуть.