– Назовите хоть одну причину, почему мне нельзя помочь вам.

– Я могу назвать целую уйму, – фыркнул мистер Диркс и принялся загибать пальцы. – Во-первых, ваш дядя уж точно будет против. Во-вторых, идет война и полеты над Британией могут стать опасными. И непременно станут. В-третьих, вам придется перегонять аэропланы на морские и воздушные базы, где полно армейских офицеров старой закалки, и им не понравится, что за штурвалом сидит молодая женщина. В-четвертых, возвращение в Кент будет во многом зависеть от этих офицеров, и вам придется провести с ними наедине несколько часов. Без присмотра.

– Неужели вы хотите сказать, что офицеры королевской армии способны вести себя не по-джентльменски? – возмутилась Ровена.

– Я говорю, что они увидят, как вы водите аэроплан, носите брюки и кожаную куртку, как мужчина. И это может подтолкнуть их совсем не к джентльменскому поведению.

Ровена сжала зубы и сразу вспомнила утренний эпизод в ангаре, когда она едва не ударила дерзкого механика, позволившего себе вольность. Но все равно необходимо найти какое-то решение. Несколько минут она ела молча, сосредоточенно размышляя. Ровена заметила, что Диркс пристально наблюдает за ней, словно ждет, когда она опровергнет его возражения. Почему ее сверстники-мужчины могут отправиться на фронт и повлиять на события в мире, а ей доступна лишь роль сиделки или добровольной помощницы в госпитале, которая приходит написать письма или почитать раненым солдатам? Ровена понимала, что, если война продлится долго, женщинам придется принять в ней более активное участие и не ограничиваться лишь необходимой помощью. Но это ужасно несправедливо, что Виктория чувствует свою причастность к общему делу, потому что любит и умеет ухаживать за ранеными, а Ровена и ей подобные остаются в стороне!

В конце концов девушка отодвинула тарелку и решительно положила ладони на стол:

– Тогда почему бы мне не вступить добровольцем в Королевский летный корпус? Запасным пилотом. Если я буду появляться на военных базах в форме, возможно, это не будет так шокировать окружающих?

– Не уверен, что вас примут, – пожал плечами мистер Диркс. – Никогда не слышал, чтобы женщины служили в летном корпусе. Могу поспорить, что такого и не было. – Он задумчиво потер подбородок. – Но мысль о форме совсем недурна. По крайней мере, она будет привлекать меньше внимания, чем ваши брюки.

– Мы можем выбирать время, чтобы я прилетала на базу вечером, когда офицеры уже расходятся по своим делам.

– Но тогда вам придется либо ночевать там, либо ехать домой в сопровождении молодых людей, в темноте. А ни ваш дядя, ни я такого не одобрим.

Ровена почувствовала, что закипает.

– А почему вы то и дело вспоминаете дядю? Мне двадцать три года, в конце-то концов!

Мистер Диркс покачал головой:

– Мир не настолько изменился, мисс Ровена, вы сами это знаете. Не будьте наивной.

– Я не наивна. «Приспособься или умри» – это же ваши слова. Так вот, сейчас пришло время приспосабливаться. Идет война, умирают люди. Заставлять наши войска ждать учебных аэропланов, в которых они отчаянно нуждаются, только потому, что вы не хотите посадить за штурвал полностью подготовленную женщину, не просто глупо – это преступление!

Мистер Диркс задумчиво кивнул.

– Хорошо сказано, моя дорогая, – сказал он, отпив чая. – Что ж, я, пожалуй, повторю ваши слова командирам эскадрилий, когда сообщу им, кто будет переправлять их аэропланы.

Ровена почувствовала, как сердце поет от счастья, но всячески старалась скрыть свой восторг.

– Но так и знайте, – продолжал он, – им несдобровать, если хоть один волосок упадет с вашей головы, пока вы находитесь под их присмотром, или кто-нибудь на вас косо посмотрит. И у меня есть одно условие.

– Какое?

– Вам придется самой рассказать дяде.

– Договорились, – с облегчением рассмеялась девушка. – И вы не пожалеете, мистер Диркс. – Она протянула руку, и он секунду с недоумением смотрел на вытянутую ладонь, затем перевел взгляд на собеседницу и вопросительно приподнял бровь. – Давайте же, – настаивала Ровена. – Разве вы не хотите пожать руку первой женщине-пилоту у себя на службе?

– У меня на службе? – с веселым изумлением переспросил он.

Ровена широко улыбнулась ему поверх чашки:

– Конечно. Вы же только что предложили мне первую в моей жизни оплачиваемую работу.

– Кажется, меня только что роскошным образом провели, – рассмеялся мистер Диркс.

– Да, мистер Диркс, – с ликованием подтвердила Ровена. – Именно так.

В новенькой форме добровольческого медицинского отряда Виктория торопилась во временный госпиталь. Сюзи заранее позаботилась о внешнем виде хозяйки: отутюжила синее хлопчатобумажное платье и накрахмалила передник, так что тот стоял колом и сиял первозданной белизной. Белая головная косынка, тоже изрядно накрахмаленная, царапала лоб, зато выделяла девушку среди других посетителей, и солдаты, вышедшие подышать в сад, через который торопливо шагала Виктория, провожали ее благодарными кивками.

Виктория отвечала всем лучезарной улыбкой, не обращая внимания на пропитанные кровью повязки и отсутствие конечностей. Этим мужчинам повезло, а многим пришлось немало потрудиться, чтобы получить разрешение посидеть в саду в этот теплый октябрьский день. К другим, и их становилось все больше, удача будет не так благосклонна.

Вот в чем заключалась самая сложная часть ее новой работы: держать за руку тех, кому уже не суждено вернуться домой и повидаться с любимыми. К счастью, в особняк неподалеку от Беркли отправляли тех раненых, которые шли на поправку, и умирали здесь единицы. Только если подхватывали какую-нибудь инфекцию. Многих оперировали наспех, в полевых госпиталях и перевязочных пунктах у линии фронта, и им приходилось бороться с осложнениями после выполненных на скорую руку операций. Но даже несмотря на печальную сторону этой работы, Виктория получала от нее удовольствие. Солдаты ценили ее усилия, а врачи часто обращались к ней за подробностями о свойствах лечебных трав. Кое-кто даже считал, что сравнительно низкий уровень инфекции – ее заслуга.

Некоторые сестры милосердия, завидуя вниманию, которым Виктория пользовалась у врачей и раненых, а также ее познаниям в ботанике, относились к ней с меньшим восторгом, чем другие, но девушку это мало заботило. Впервые за долгое время она чувствовала себя нужной. Ее работа приносила пользу.

Отец гордился бы ею.

Каждое утро Виктория уходила в госпиталь и задерживалась там допоздна – когда смена уже давно закончилась. Она не обращала внимания на отекшие ступни, боль в ногах и приступы астмы. Со дня возвращения в Лондон они случались все чаще.

Уже несколько недель состояние девушки вызывало беспокойство Элинор, но все увещевания подруги Виктория тоже пропускала мимо ушей. Все равно завтра начинались выходные. Она взяла несколько свободных дней, потому что из Саммерсета приезжала няня Айрис, которая наверняка привезет с собой травы и поделится новыми знаниями о компрессах и горячих припарках. У нее будет время отдохнуть, пока гостит няня.