– Он очень занят, – ответила она. – Он не любит, когда я беспокою его во время работы, а моей мамы с нами больше нет.

Я потрясённо посмотрела на неё:

– Что ты имеешь в виду?

Она ничего не сказала, но её глаза стеклянно заблестели, и она начала часто-часто моргать, словно пытаясь не заплакать.

– Где она, Роза-Мэй? Она ведь не… умерла? – Она кивнула и отвернулась, но я прижала её к себе, обхватив обеими руками. – Но почему ты мне не говорила? Всё это время, когда я рассказывала тебе о своей маме… почему ты не сказала?

Мне казалось, что моё сердце сейчас разорвётся от боли за неё. Я всегда была недовольна мамой, я хотела, чтобы она была больше похожа на других, обычных мам, но я знала, что без неё я пропаду.

– Ты уверена, что ты в порядке, Роза-Мэй? – спросила я, гладя её по голове. – Хочешь, мы поговорим об этом или, наоборот, не будем говорить?

– Всё хорошо, – приглушённо пробормотала она мне в плечо. – Это было очень-очень давно. Я не люблю думать об этом.

Мы не увидели голубянку-аргуса ни в тот день, ни на следующий. Мы лежали на спине, глядя в бесконечную синеву неба, болтая и перебрасываясь шутками. Час за часом проплывал мимо в солнечном сиянии, навевающем лень. Мы видели уйму голубых бабочек, все они охотились на сладкий нектар эрики, но ни у одной из них по краю крыльев не было изящной серебристой каймы.

Днём в среду мы заметили, что по полю в нашу сторону идёт Джоан из магазинчика сувениров. Я никогда раньше не видела её на открытом воздухе и на несколько секунд подумала, не случилось ли чего. Как только Роза-Мэй осознала, что Джоан направляется к нам, она вскочила и спряталась за ближайшим деревом.

– Что ты делаешь? – прошипела я, но она приложила палец к губам, призывая меня молчать.

– О, здравствуй, дорогая, – сказала Джоан минуту спустя, проходя прямо мимо того дерева и останавливаясь передо мной. – Мне захотелось размять ноги, но здесь, снаружи, так ужасно жарко! А твоя подруга сегодня не пришла, чтобы увидеться с тобой?

Я уже собиралась ответить, когда Роза-Мэй выскользнула из-за дерева и встала прямо позади Джоан.

– Э-э… сегодня она придёт позже, – выдавила я, стараясь не засмеяться. – Она… э-э… сейчас занята.

Джоан начала рассказывать мне о своей любимой бабочке, пестроглазке галатее, и о том, как заметила одну из них по пути сюда, а Роза-Мэй размахивала руками у неё за спиной, делая вид, будто снова и снова ставит штамп себе на руку, как это делала Джоан в своём магазинчике. Я задержала дыхание, чтобы удержаться от смеха. Вид у Розы-Мэй был такой дурацкий, что мне казалось, будто я взорвусь.

– С тобой всё в порядке? – спросила Джоан. – У тебя лицо совсем раскраснелось.

Я втянула щёки, чтобы выглядеть невозмутимо. Я была уверена, что она вот-вот обернётся и увидит Розу-Мэй.

– Это всё из-за жары, – пробормотала я. – Наверное, я слишком долго пробыла на солнце.

Роза-Мэй прекратила ставить себе на руку воображаемую печать и сделала вид, будто вытирает со лба пот, откинувшись назад, точно вот-вот упадёт в обморок.

– Нам просто печально видеть, как ты сидишь здесь одна, – продолжила Джоан. – Это, должно быть, не очень весело. – Я покачала головой, потом кивнула, мечтая, чтобы она ушла до того, как я не выдержу и испорчу всю игру. – Ладно, я лучше пойду. – Она повернулась, чтобы уйти, и Роза-Мэй скользнула обратно за дерево. – Надеюсь, твоя подруга скоро появится.

Мы выждали пару минут, пока Джоан не отошла достаточно далеко, а потом повалились на землю от смеха.

– Не смей так больше делать! – выдавила я. – Я думала, что умру!

Роза-Мэй каталась по траве, держась за живот.

– Но ты бы видела своё лицо, Бекки! Это было что-то с чем-то!

– Да, но Мэгги и Джоан подумают, будто я жалкая неудачница, у которой нет друзей!

– Ну и что? Они просто две жалкие старухи, у которых нет жизни.

– Нет, они не такие! – Иногда она ужасно грубо отзывалась о людях. – И вообще, я считаю, что они очень милые.

– Милые! – фыркнула она, резко вскочила на ноги и снова сделала вид, будто ставит печать себе на руку – снова и снова.

Я повалила её обратно на землю, хохоча. Мне казалось, что я никогда в жизни столько не смеялась и не веселилась так сильно.

– Ты сумасшедшая, – выговорила я, когда мне удалось перевести дыхание, – но я всё равно тебя люблю.

– Я тоже люблю тебя, Бекки Миллер, – отозвалась Роза-Мэй, и мы опять улеглись на траву, улыбаясь во весь рот.

До вечера больше ничего практически не случилось. По-моему, я наполовину отказалась от надежды когда-либо увидеть голубянку-аргуса. Я так хотела поверить в сказку – поверить, что мой отец приедет, чтобы повидаться со мной, если только я первой увижу эту бабочку нынешним летом. Но мир был огромен, и мой отец мог находиться где угодно, и если он никогда раньше не хотел меня найти, с чего бы ему вдруг появиться сейчас?

– Знаешь, где мы, по-моему, ошибаемся? – спросила Роза-Мэй, когда я уже собиралась уходить. – Некоторые бабочки любят кормиться только рано утром, на рассвете, так что, если мы собираемся увидеть голубянку на эрике, нам, наверное, нужно прийти сюда намного раньше, чем обычно.

Я понятия не имела, так ли это, но на следующий день я всё равно собиралась встретиться с Маком, так что в Сад я вообще не смогла бы прийти.

Мы брели через поле, солнце светило нам в спину.

– Мне жалко, что ты уже уходишь, – сказала Роза-Мэй, обнимая меня у выхода из Сада. – Как ты думаешь, во сколько ты завтра сможешь прийти?

Я несколько секунд колебалась.

– Э-э… честно говоря, я не могу сказать точно, Роза-Мэй. У меня другие планы на завтра.

Она отстранилась и схватила меня за плечи с такой силой, что её ногти вонзились мне в кожу через футболку.

– Что ты имеешь в виду? Ты должна прийти, просто не можешь не прийти. Я буду ждать тебя.

– Ну, я попытаюсь, Роза-Мэй, но…

– Но что?

Я беспомощно пожала плечами, стряхивая её руки. Я не могла сказать ей про Мака – она просто решила бы, что я предпочла его ей. Я не знаю, почему она вела себя настолько собственнически.

– Послушай, я постараюсь прийти, но не могу обещать, что сделаю это с самого утра, ладно?

– Нет, не