Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно… Ложись, отдыхай, набирайся сил, завтра утром поговорим подробнее.
– Шашки, капитан. И бумажку с цыфирьками оставь мне на ночь. – Зайцев долго смотрел в глаза бомжаре, потом собрал на поднос посуду, отнес к столику в углу, вернулся, снова сел.
– Следы, говоришь, остаются?
– Надеюсь, – смиренно ответил Ваня, опустив глаза, будто его уличили в чем-то непристойном.
– С кем ты ночью собрался играть?
– С убийцей, капитан.
– Надеешься выиграть?
– Постараюсь.
– А ничья тебя устроит?
– В нашем с тобой деле ничьих не бывает, – веско сказал бомжара и вскинул руку чуть вверх и в сторону, как это делали в свое время греческие боги во время своих посиделок на горе Олимпе.
Нашел Зайцев, нашел все-таки расползающуюся коробочку с шашками и сложенную пополам картонку с черно-белыми клеточками. Комнату Ване выделили вполне приличную – стол, стул, шкаф, небольшой отсек с унитазом и душем. Да, и железная солдатская кровать, уже застеленная, с простынкой, одеялом, со взбитой уже, хотя и тощеватой подушкой.
– Не знаю, капитан, какие номера ты называешь пятизвездочными, но по мне выше этого ничего в мире нет. Даже более того – и не должно быть.
– Не возражаю. – Зайцев положил на стол листок бумаги, который они так долго искали в квартире жертвы, прижал его к столу коробочкой с шашками, чтоб опять случайным сквозняком не сдуло со стола, не унесло в раскрытую форточку.
– Все, капитан, иди, – нетерпеливо сказал Ваня. – У тебя много дел, ты везде должен успеть, уличить, задержать и посадить. Да, еще одно… Если при обыске у убийцы тебе попадется альбом с марками… Серовато-белесого цвета… Потолще тех, которые в шкафу стоят, и росточком пониже… Считай, что тебе повезло. За этим альбомом убийца и приходил.
– Так, – крякнул Зайцев и прислонился спиной к двери. – Что-то еще в тебе возникло?
– Пустячок… Если опять же при обыске в какой-то из квартир наткнешься на бутылочку с канцелярским клеем, его еще силикатным называли… Считай, что ты на верном пути… Последнее время он встречается не часто… Или увидишь кисточку с подсохшим клеем… Или капельки этого клея на столе, на подоконнике… Когда он застывает, то становится прозрачным, но при этом хрупкий, ломкий…
– Знаю я этот клей… Но в продаже силикатного давно нет.
– Зато ты наверняка не обнаружишь его в каждой из двенадцати квартир. Только в одной. В которой убийца и проживает. И еще… Не вздумай чашки из-под кофе помыть.
– А что там? – обессилевшим голосом спросил Зайцев.
– Кофейная гуща! – Бомжара вскинул правую руку вверх и чуть в сторону, так, что раскрытая его ладонь неизменно обращалась кверху, будто оттуда, с неба, получал он сведения, подсказки, советы.
– Ну, гуща… И что?
– На ней начертана печальная участь убийцы… Но он или не смог прочитать, или не поверил… Ты найдешь его, не сомневайся. Он обречен. Я увидел в чашке знак.
– Ваня… Ты не хочешь ничего пояснить, поделиться…
– Капитан, это все мелкие подробности… Поговорим завтра. Меня от одного вида этой подушки бросает в сон.
– Ну, что ж… Спокойной ночи, Ваня… Береги себя. – Последние слова Зайцев не собирался произносить, они выскочили как бы сами по себе. И, спускаясь по лестнице, следователь озадаченно склонял голову то к одному плечу, то к другому – чего это он, на ночь глядя, вздумал такую заботу о бомжаре проявлять?
Уже во дворе общежития, возле своей машины, Зайцев оглянулся, нашел светящееся окно на втором этаже. Ему почему-то хотелось, чтобы Ваня подошел к окну, махнул рукой, попрощался. Но нет, увидел он лишь, как бомжара поплотнее задернул жиденькие ситцевые занавески, отгораживаясь ими от мира суетного и безжалостного. И не знал, не догадывался замечательный следователь Зайцев, чем в это время занимается его гость.
А Ваня, поставив перед кроватью кухонную табуретку, положил на нее картонную шашечную доску, расставил шашки, собранные из разных комплектов и, сверяясь по бумажке, которую оставил ему Зайцев, начал разыгрывать партию между убийцей и его жертвой. И так уж получилось, что пришлось ему в этот вечер быть и тем и другим одновременно. Опустил Ваня свою голову на свежую наволочку, уже когда в окне серел рассвет. И заснул со вздохом тяжким, но облегченным и даже удовлетворенным.
А когда наступило утро и солнце поднялось над крышами домов, Зайцев помчался не в свои следственные камеры, кабинеты и коридоры, помчался он в общежитие, где, как ему казалось, уже измаялся от ожидания бомжара.
– Завтракал? – вместо приветствия весело спросил следователь.
– Не принесли, – Ваня развел руки в стороны.
– Ха! Размечтался! Буфет – третья дверь направо.
– Не было указаний.
– Пошли.
Тощая завитая буфетчица опять подала им котлеты с макаронами, салат из подвявшей капусты и компот из сухофруктов.
– Очень вкусно, – похвалил завтрак Ваня.
– Во всяком случае съедобно. И полная гарантия, что не отравишься.
– И я о том же, – смиренно ответил бомжара и вытер салфеткой рот.
Зайцев порывисто поднялся, сдвинул стул в сторону и, не оглядываясь, направился к выходу.
– Слушаю тебя внимательно, – сказал он, когда они вернулись в комнату Вани. – С чего ты взял, что пропал альбом с марками? Что он в пластмассовой обложке серого цвета? Что он толще всех остальных альбомов?
– Видишь ли, капитан… Мебельная промышленность нашей страны не достигла того высокого уровня, который позволял бы скрывать следы преступления. Ты со мной согласен?
– Целиком и полностью, как говаривали наши вожди недавнего прошлого. Продолжай.
– Шкаф у нашего коллекционера самодельный. Он заказывал его по размеру простенка. Доски для шкафа были, может быть, неплохо обработаны. И даже покрыты лаком. Но после лакирования доски положено продраивать шкуркой. А их не продраили. В результате мелкие ворсинки дерева от лака вздыбились и превратились в своеобразный наждак. Невидимый и как бы несуществующий. Который и обдирает обложку, когда хозяин засовывает свой бесценный альбом в щель между стенкой шкафа и другими альбомами. А на полке пыль, а на пыли полоски от обложки. Полоски эти и показывают, какой толщины альбом там иногда стоял.
– Как понимать это твое «иногда»?
– Поскольку в наличии пыль, значит, частенько это место пустует. Серый альбом далеко не всегда стоял на полке, для него у хозяина было местечко другое. Тайное. А в тот вечер он, похоже, показал альбом гостю. В этом была его самая большая ошибка в жизни. Кстати, а ты знаешь, капитан, как гадают на кофейной гуще?
– Понятия не имею! – резковато ответил Зайцев.
– Напрасно. Это большое упущение в твоем образовании и профессиональной подготовке. После того, как кофе выпито, чашку переворачивают вверх дном и ставят на блюдечко, давая гуще стечь вниз. Потеки гущи на внутренней поверхности чашки застывают в самых причудливых формах. При хорошем воображении там можно увидеть кладбищенские кресты, женские фигурки, детские головки и даже всевозможные непристойности…. По этим картинкам и предсказывают будущее. Помнишь чашки на журнальном столике?