— Ой, как целка... Ты же служил или служишь, потому правила личного досмотра и обыска в тебя должны быть вдолблены как «Отче наш». Не удивляйся. Я полжизни в зоне проработал, а потому вашего брата насквозь вижу, издалека и без бинокля. Как ты наркоманов или щипачей на улице — с одного взгляда. Глаз намётанный, — говоривший зевнул, воспитанно прикрыв ладонью рот. — Давай, не затягивай, время идёт. Проведём досмотр и поговорим... Вываливай всё на стол!

***

Человек, похоже, не врал о своём прошлом. И поведение, и терминология, и то, с каким опытом и вниманием было вывернуто всё Серёгино барахло, свидетельствовали о немалом опыте и глубоком знании тюремного дела.

Каждая безделица лежала отдельно и была всесторонне изучена, каждая купюра посчитана, каждая визитка тщательно рассмотрена.

Словно рентгеном просветили.

Покончив с обыском, главный, в конце концов счёл, вспомнил про Иванова и разрешил ему одеться, а после, взяв его паспорт в руки, указал на стулья для посетителей.

— Садись, — не то предложил, не то приказал здешний начальник, рассеянно изучая документ. — Как ты уже понял, нам не разойтись. Мне совершенно не интересно, чтобы ты носился с воплями и праведным гневом по инстанциям, надоедая всем поисками никому ненужной правды. Пугать меня связями или местью будешь? Если да, то давай, не стесняйся, сбрось напряжение.

Иванов бесперспективными глупостями заниматься не планировал и, усаживаясь прямо напротив главного, отрицательно покачал головой. Охранники плюхнулись рядом, по бокам, слегка прижав плечами. Такая вот ненавязчивая демонстрация выучки и профессионализма.

Сидящий за столом удовлетворённо постучал кончиками пальцев по столешнице, отложил паспорт в сторону продолжил скучным голосом:

— Действующий ты сотрудник или бывший — можешь даже не отвечать. Отсутствие ксивы в настоящий момент ни о чём не говорит. Своими силами проверим. Меня другое интересует — как ты с Юрой сговорился?

— Случайно познакомились, — не видя смысла врать, не менее скучно ответил Иванов. — Я в военном городке из любопытства шарился с утра. Начался снегопад, потому возвращаться решил не через поле на электричку, а по дороге, вдоль забора. Хотел попутку на трассе поймать. Пока шёл — этого деятеля увидел. Он денег попросил. Я дал немного...

Главный, подняв в останавливающем жесте правую руку, оборвал Серёгу и обратился к охранникам:

— Деньги были?

Один из чернокурточников (тот самый, выдернувший парня из машины) шумно почесал в затылке, припоминая что-то, однако ответил второй, утвердительно качнув головой:

— Что-то было. Не мы осматривали...

— Я понял, — прервал его сидящий за столом и перевёл взгляд на Иванова. — Дальше.

— Да ничего особо... Сели в автобус. Не доехали, — закончил свой рассказ бывший инспектор и решил немного «вынести мозг» здешнему «боссу». — Смартфон мой зачем выкинули?! Вы в курсе, сколько он стоит?! Да и ограничение свободы — это же статья!

Не то чтобы парень надеялся на то, что все присутствующие сейчас перед ним встанут и извинятся, а утерю звонилки компенсируют своими кровными, однако всё время вести себя спокойно — слишком подозрительно. В его ситуации любой нормальный человек станет истерить, угрожать, пробовать договориться и вообще, всячески выпутываться, а не сидеть сиднем. Вот и приходилось отрабатывать роль для поддержания реноме пока не сообразившего, во что вляпался, пленника.

Главный склонил голову на бок, сощурился, будто думал, верить ему в услышанное или нет?

А Серёга не успокаивался:

— Вы что, меня не слышите?! Я со стенкой говорю или...

В этот момент мужчина за столом незаметно подмигнул, и в живот парня прилетел здоровенный кулак говорливого чернокурточника, напрочь вышибая дух и всякое желание скандалить.

— Ну наконец-то, а то я уже сомневаться начал, — издевательски проворковал начальник со своего места. — Давай я продолжу, пока ты дыхание переводишь: и родня за тебя впишется, и дядя генерал тут всех нагнёт на четыре кости. Обязательно. Видишь, мы уже боимся, — после этих слов тон его стал прежним, спокойным, уверенным. — Понятно всё с тобой.

На этом посчитав беседу с Серёгой оконченной, он обратился к своим:

— Сейчас во второй карцер его определите, на одну воду. Пусть посидит пока, поразмышляет о вечном. Заодно и дурь из головы выветрится. Завтра снова поговорим, более предметно. Уведите!

Дюжие конвоиры в очередной раз за сегодня заломили Иванову руки за спину и, не церемонясь, поволокли прочь из кабинета. Уже на выходе их догнал голос главного:

— Наручники на КПП возьмите. Ходите, как... — дальше шла витиеватая матерная фраза, доходчиво проясняющая, как именно ходят Серёгины сопровождающие и что в следующий раз он, начальник, станет делать с забывчивыми на всю голову подчинёнными в извращённой форме, а потом начались более подробные разъяснения на тему того, почему никогда ничего нельзя забывать при нештатных ситуациях, к которым относится и побег с охраняемого объекта.

Дослушать финал этого достойного во всех отношениях загиба бывшему инспектору не удалось — охранники, в порыве внезапно нахлынувшего на них служебного рвения, буквально вынесли парня из здания в снегопад.

Хорошо на улице и... никого. Пора!

Закрываясь, стартовым пистолетом хлопнула дверь, и Серёга, сделал то, чего от него никто не ожидал — подпрыгнул верх и постарался упасть на заснеженный асфальт всем телом, совершенно не боясь снова расквасить нос или получить ушиб (тьфу ты, даже звучит неприятно) всего организма.

В толчок он вложил все оставшиеся силы, всю скопившуюся внутри злобу, всю ярость бывшего сотрудника розыска и Департамента Управления Душами, которому какие-то шныри колхозные угрожать смеют. И дело было не в месте проживания, а именно в типажах. Наглые при численном превосходстве, беспардонные, нахрапистые. Иванов никогда таких не любил, вне зависимости их среды обитания. Скоты, одним словом.

Хитрость удалась. Дёргающееся, а тем более с радостью падающее тело удержать сложно даже зная, что оно приготовилось вытворить. Руки конвоиров на мгновение разжались и бывший инспектор от души впечатался в обманчиво заснеженный асфальт, как и планировал.

Больно, слов нет, как больно, но не до того...

Быстро, стараясь успеть и воспользоваться секундным замешательством, Иванов раскинул освободившиеся руки в стороны и вцепился в лодыжки сопровождавших его мужиков.

— Вы — дерево, — неизвестно зачем выдохнул Серёга, пробуя ощутить обоих охранников сразу...

Получилось легко. Прямо через ботинки, через заправленные в них штаны, навевающие сейчас устойчивые ассоциации с мёртвой древесной корой, чувствовалась Жизнь. Она неслась вместе с кровью вниз, с ней же поднималась вверх, сложно переплеталась, бурлила, притягивала своим теплом... Казалось, что в иных условиях, под чаёк с Машкиными пирожками, было бы вполне реально даже рассортировать все эти потоки, разобраться в их хитросплетениях. Изучить, понять...