Всё не то.

Всё не её.

Его это бесило. Выводило из себя!

Как мелкая девчонка может вызывать такую бурю чувств?

Он услышал, как тихо скрипнула дверь. В маленькое зеркало на стене он увидел Ленсаноэль, которая одной рукой держалась за грудь, у другой прикрывала рот. Взгляд васильковых глаз скользит по его спине, отчего кажется, что кожа между лопаток горит. Но как только её взор натыкается на Эссену, лицо кривится, а из глаз начинают струиться слёзы. Как только коричневый сарафан исчезает из поля видимости, Яромар дёргается в порыве догнать. Догнать и объяснить, что всё не так, как она себе надумала.

«Ненавижу!» — раздаётся громкий голос.

— Что ты сказала? — спросил Яромар у Эссены.

— Я молчала, — ответила та недовольно. — Так мне остаться?

— Нет, — погружаясь в свои мысли, бросил мужчина.

Разве это не ревность? Разве девчонка не приревновала его к Эссене? Но больше всего его удивил голос. Голос точно раздался в его сознании. А такое может быть лишь тогда, когда он слышит свою элиэну. Но Эона ведь мертва. Ну не Ленсаноэль он слышал, в самом деле!

Лена, забыв про библиотеку и все планы на этот день, со всех ног бежала в свою комнату. Что она может сделать со своими чувствами? Как может избегать его, когда они живут в одном доме? Сейчас, её грудь драла стая кошек. Такой боли она даже не чувствовала после предательства Давида.

Когда трепещут эти звуки

И дразнит ноющий смычок,

Слагая на коленях руки,

Сажусь в забытый уголок.

И, как зари румянец дальный

Иль дней былых немая речь,

Меня пленяет вихорь бальный

И шевелит мерцанье свеч.

О, как, ничем неукротимо,

Уносит к юности былой

Вблизи порхающее мимо

Круженье пары молодой!

Чего хочу? Иль, может статься,

Бывалой жизнию дыша,

В чужой восторг переселяться

Заране учится душа?

А.А.Фет

Утром Лена просыпается в приподнятом настроении. Сегодня в Эксимусе праздник и по этому поводу устраивают бал. Это значило, что она встретится со своей семьёй. Время, которое она провела со своими настоящими родителями здесь, было достаточно, чтобы она их полюбила всем сердцем. Сейчас, когда прошла неделя с момента её отъезда в дом мужа, она чувствовала такую тоску по родителям и Свете, что словами не описать.

С того дня, как она увидела Яромара с незнакомой женщиной, она при первой подвернувшейся возможности сбегала, едва завидев его на горизонте. Её разум твердил:

— Ненавижу!

А сердце, вопреки, шептало:

— Люблю!

Она специально поздно спустилась к завтраку, чтобы избежать с ним встречи. Но он сидел за столом, уныло ковыряя вилкой в тарелке.

Едва завидев её, Яромар нахмурил брови и начал разговор:

— Как спалось?

— Отлично! Сегодня снился Давид, — не зная зачем, бросил Лена. — Я так по нему скучаю, — деланно вздыхает она. — Быстрее бы эти три года прошли, — Лена накладывает себе кашу в глубокую тарелку, — мечтаю его снова увидеть.

Вилка в руках мужчины складывается вдвое и начинает дымиться из-за магии, которая выходит у него из-под его контроля. Яромар откидывает вилку и прячет руки под стол.

— Сегодня брат пригласил нас на бал. Мы непременно должны туда поехать. Постарайтесь изобразить из себя любящую жену, — взяв контроль над своими эмоциями, сказал Яромар. — Подданные должны думать, что наш брак заключён по любви.

Возмущённая до глубины души, Лена хотела возразить, но одёрнула себя.

— Хорошо, милый, — девушка мило улыбнулась. — Как скажешь. Не забудь надеть ремень, а то вдруг штаны с очередной любовницей потеряешь. Не хочется сплетен. Тогда уж никому не получится доказать нашу с тобой искреннюю и глубокую любовь. Боюсь кругом не дураки ходят. Не поверят

Яромар сжимает челюсть, со всей злостью натыкает кусок мяса на вилку и отправляет в рот. Лена не доносит ложку каши до рта, наблюдая за тем, как хмурый мужчина обхватывает губами вилку.

Слишком интимен этот жест.

Каша соскальзывает с ложки и шлёпается обратно в тарелку, но девушка этого не замечает. Лена сидит, приоткрыв рот, и не может оторвать глаз от этого захватывающего дух зрелища.

Её небольшая грудь, обтянутая сегодня простой белой рубашкой, высоко вздымается от прерывистого дыхания.

Руки подрагивают, из-за чего ложка пару раз стучит по тарелке. Лена откладывает её на салфетку.

Становится так жарко, что девушка расстёгивает пуговичку на рубашке. Яромар вскидывает взгляд именно в тот момент, когда Лена нервно проходится языком по сухим губам, а тонкие пальцы чуть оттягивают ткань, открываю вид на хрупкую ключицу.

Ноздри мужчины раздуваются. Он шумно втягивает носом воздух и, с силой кинув вилку на тарелку, уходит из столовой. Маленькая плутовка!

Всего одной фразой про этого сопливого юнца вывернула его душу наизнанку! Оголила чувства до самого предела. А этот невинный жест пальцами бросил его в жар! Захотелось смести всё со стола, опрокинуть её на поверхность и… Он не выдержит! Не выдержит три года с ней рядом! Ему нужно держаться от неё подальше!

Лена недоумённым взглядом провожает спину мужчины и, пожав плечами, продолжает своё завтрак.

*****

Зал для торжественных церемоний в королевском дворце выглядел превосходно. Позолота, резьба, блестящий паркет, белые колоны и люстры, украшенные хрустальными подвесками. Зеркала, весящие по периметру зала, делали пространство зала визуально бесконечным. Множество гостей, в парадных туалетах расположились вдоль стен, ожидая появления короля. Молодые девушки, мечтающие встретить свою вторую половинку на этом празднике, взволнованно улыбались и обмахивались веерами.

Лена чуть не подпрыгивая, быстро идёт по направлению к своей семье.

— Какая же ты у нас красивая, доченька! — сказал Филорманус, крепко прижимая к груди Лену и целуя её в висок.

— Спасибо, папочка! — растроганно шепчет девушка и, приподнявшись на носочки, целует отца в гладковыбритый подбородок.

Их разговор прервали фанфары и громкое объявление церемониймейстера о появлении его величества короля Уинхилда Авроона де Лераса. Высокий, широкоплечий мужчина, с узкой талией и рыжими волосами, свободно спадающими на плечи, выглядел внушительно и очень привлекательно. Все взоры молодых девушек приклеились к королю. Каждая из них мечтала о том, чтобы Уинхилд обратил на них внимание. Не будь Леночка влюблена в своего мужа, она бы непременно стала жертвой обаяния Уина. Золотые, как у брата глаза, окинули зал внимательным взглядом. Света, впившаяся в ладонь сестры короткими ноготками, как только Уин вошёл в зал, не отрывала восторженного взгляда от короля. Её глаза светились от восторга и переполнявшей её нежности.