Горячее дыхание дракона касается лица, отчего внизу живота теплеет.

— Это всё что ты услышал из моей речи? — Лена гонит прочь свои чувства. — Да! У меня есть любимый. Мы с ним были вместе год. Пока твой брат не приехал в наш дом и не попросил родителей выдать меня за тебя замуж. Как же откажешь королю? Я даже утопиться хотела, лишь бы за тебя замуж не выходить! — Лена вскидывает подбородок.

Рука мужчины обхватывает её запястья и заводит ей за спину, надёжно фиксируя.

Сердце Лены забилось, как птичка в клетке, а всё её естество потянулось к тому, кто так неожиданно и безвозвратно украл её душу. Ленсаноэль теряет все мысли, чувствуя неповторимый запах мужчины. Такой знакомый и почти родной. Вся злость и всё возмущения уходят прочь. Остаются лишь оголённые до самого предела чувства. Единственное сейчас желание — уткнуться носом в его широкую грудь, втянуть его запах глубже и услышать стук его сердца. Размеренный. Или же, наоборот, учащённый из-за её близкого присутствия.

Лишь тихое хмыкание со стороны Яромара вырывает её из сладкого дурмана.

— Что же ты тогда, влюблённая наша, замуж за своего возлюбленного не вышла? Или любовь оказалась не так сильна? — руки на запястьях разжимаются, даря свободу.

— Я уже сказала, что по приказу короля! А что можешь от меня требовать, если ты притащил на свадьбу свою… Свою… — Лена, вновь оглушённая своими чувствами, не могла найти слов.

— Ну же, продолжай, — приподнимает брови Яромар.

— Да иди ты! Дела свои делать!

Ленсаноэль резко разворачивается и быстро уходит из столовой.

Ненавязчивый аромат трав, смешанный с природным её запахом, долетает до носа Яромара.

Мужчина невольно втягивает воздух глубже и прикрывает глаза. Наслаждаясь. Смакуя.

Вчера, когда он впервые столкнулся взглядом с ярким взором голубых глаз, в его душе поселилось странное, щекочущие чувство. Он даже не помнит, когда в последний раз он был так взволнован. Если, когда-то был… Эти невинные, глубокие, как бездонный океан глаза, утягивали на свою глубину. В них хотелось утонуть. Смотреть не отрываясь, ловя каждую проскользнувшую эмоцию. Стараясь сбросить нахлынувшее наваждение, он нарочно перехватывает служанку у выхода из церкви. Чтобы позлить свою жену. Чтобы спокойное море на глубине её глаз, превратилось в бушующий ураган. Хихикающая служанка прижималась покатыми бёдрами к нему. Мужчина чувствовал превосходство, которое исходило от неё. Превосходство над его женой. Когда двери за их спинами закрылись, он освободил свою руку из цепкого захвата и, не обращая внимания на громкие возмущения, сел в карету и велел кучеру ехать домой.

А вечером, неизвестная сила потянула его к окну, едва он заслышал топот копыт. Его новоиспечённая жена, выбравшись из кареты, с интересом рассматривала дом. Детский восторг на уставшем лице вызвал тёплую улыбку. Как полный дурак, он стоял, приникнув к стеклу лбом, и наблюдал за ней. За тем, как она переговаривается со служанкой, отвечает на её вопросы и смеётся, чуть запрокинув голову. Он поймал себя на мысли, что хочет поймать эту улыбку своими губами. Выругавшись про себя, Яромар задёрнул шторы. Чёртово наваждение!

Всю ночь. Всю чёртову ночь ему снились эти глаза. Вместо привычных жарких снов с Эоной, которые непременно заканчивались кошмаром, он видел синие глаза, которые смотрели на него с нежностью. Спокойный океан на их глубине обещал счастье.

С утра, невыспавшийся и злой, он сидел за столом и делал вид, что читает. Взгляд бессмысленно смотрел сквозь страницы, а всё естество ждало появления жены. Каждая клеточка тела была напряжена как струна. Её тонкий силуэт он заметил боковым зрением сразу. Девушка нерешительно замерла в проёме, глядя на него. Обернувшись, Яромар наткнулся на странный взгляд. Непонятный. Что-то скрывающий за завесой тёмных ресниц.

Без макияжа Ленсаноэль выглядела ещё моложе, чем вчера. Невинный взгляд распахнутых глаз, которые в утреннем свете казались серыми, сбивал дыхание. Коричневый сарафан, несмотря на бесформенность, подчёркивал стройность и хрупкость. А щиколотки, выглядывающие из-под подола, были настолько тонки, что Яромар не сомневался в том, что обхватит их двумя пальцами. Совсем ещё девчонка. Тонкая и нежная. Невинная. Её чистый аромат он чувствовал через весь стол.

И вновь в груди поднимается волнение. Привыкший к постоянной пустоте и безразличию за последние годы, Яромар пугается своих чувств.

Нельзя поддаваться наваждению!

Он предаёт память о своей возлюбленной!

Встав из-за стола, он молча идёт на выход.

Чтобы не сделать глупость и не сдаться.

Звонкий голос, раздавшийся ему вслед, заставил застыть.

Рассерженная, решительно наступающая на него, она была…

Прекрасна.

Кончики пальцев закололо от желания отвести волосы с её лица. Провести по розовой щёчке. Коснуться кончика носа поцелуем. Раздвинуть губами складку между сведёнными бровями.

И лишь слова о тайном возлюбленном бьют наотмашь. Вызывая в груди протест. Глухую злобу. И он чувствует, что она не врёт. Действительно есть какой-то мальчишка, в которого она была влюблена. Но сейчас чётко чувствует её волнение. Пульс на шее бьётся слишком быстро.

Держа маску, он что-то кидает ей в ответ.

Когда Ленсаноэль выбегает из столовой, он пару минут стоит неподвижно, пока её запах не исчезнет, а потом направляется в свою комнату.

Желание у него одно: выбросить из головы эту девчонку, которая наглым образом проникла в его мысли.

Я наравне с другими

Хочу тебе служить,

От ревности сухими

Губами ворожить.

Не утоляет слово

Мне пересохших уст,

И без тебя мне снова

Дремучий воздух пуст.

Я больше не ревную,

Но я тебя хочу,

И сам себя несу я,

Как жертву палачу.

Тебя не назову я

Ни радость, ни любовь.

На дикую, чужую

Мне подменили кровь.

Еще одно мгновенье,

И я скажу тебе,

Не радость, а мученье

Я нахожу в тебе.

И, словно преступленье,

Меня к тебе влечет

Искусанный в смятеньи

Вишневый нежный рот.

Осип Мандельштам

Лена, пытаясь выкинуть из головы образ Яромара, сидела на балконе. Вот только всё без толку. Недавние прикосновения до сих пор жгли кожу, а сердцебиения всё никак не хотело униматься. Дело было даже не в том, что мужчина был невероятно красив, а в том, что этот дракон затронул внутри особенную струнку, заставляя петь саму душу. Вот только мужу об этом знать необязательно. Мало того, что она ему не сдалась, так ещё и насмехаться будет.