Сформировавшаяся под его началом небольшая компания подпевал, лишившись твердого управления, могла сразу же раствориться в массе, и поэтому Болт для них был якорем, прочно сцепившимся с грунтом. Я же, ощущая необходимость иметь друзей, которые бы прикрыли мне спину, уже близко сошелся со многими, но для отпора пяти-шести человек могло не хватить. Да и не было такой необходимости. Жарох умело накачивал меня необходимыми знаниями и качествами. Уверенности во мне было намного больше, чем в тот день, когда я попал в кадетскую школу.

Я не стал поднимать ни Димку, ни Ваську, ни Стригу. Кто знает, зачем Болт меня хочет видеть. Может, решил унизить перед своей стаей или выставить в таком свете, что узнай об этом наставники — моя участь будет предрешена. Слабаков, поддавшихся моральному унижению, старались дальше не обучать по основной программе, а сплавляли на фермерское подворье, расположенное за полигоном, где выращивали свиней и держали куриц. По мнению коменданта и учителей, пусть тебя изобьют до полусмерти — но сгибаться перед таким пустяком кадет не имеет право. Школа выдавливал из детей рабскую сущность с самого раннего возраста, считая такую методику единственно верной.

Перед закрытой дверью в туалет я остановился, закрыл глаза и восстановил дыхание, пытаясь выбросить все эмоции, как учил Жарох. Почувствовал, что ни один мускул не дрожит, веки не дергаются, пульс ровный — я зашел в помещение, освещенное парой тусклых лампочек, быстро оценил обстановку. На подоконнике сидит Болт и курит в открытое окно. Рядом с ним, как верные псы, стоят Губа и Грек, ждущие своей очереди, пока командир не соизволит поделиться «бычком».

— Ты, гад! — дернулся ко мне Губа, вспомнив, видимо, как недавно я едва не сбил его с ног. — Щас врежу!

— Осади, — негромко, но властно произнес Болт, и рисуясь, выпустил пару колечек в потолок. Такому простому умению многие в группе завидовали, кто-то даже пробовал повторить, рискуя получить взыскание за курение. Комендант Коробов ввел запрет на сигареты среди кадетов до шестнадцати лет. Дальше, по его мнению, не было смысла вводить санкции против дураков, пристрастившихся к пагубной привычке. Хочешь — кури, но других не втягивай. Удивительное дело, но среди наставников я не видел ни одного человека с сигаретой в руках. Может, тайком и смолили, кто знает. — Ну, Кол, может, расскажешь, чем там занимаетесь со старым пердуном?

— Ничем, — я пожал плечами, не видя причин что-то скрывать. Действительно, мы «ничем» не занимались. Разве можно назвать занятиями монологи учителя и небольшие физические тесты? Я ведь и сам плохо понимал, какую конечную цель преследует Жарох. Ведь без магического Дара мне оставалось лишь надеяться на те знания и умения, которые давались в школе. — Сижу целый час на полу, медитирую.

— Гонишь, — скривил губы Болт. — Гонишь ты, Кол. Скрывать от меня вздумал, да? Все равно узнаю, и тогда берегись. Я же вижу, как у тебя улучшились физические показатели, и в рукопашке ты уже ворон не ловишь. Какие-то специальные методики применяешь?

— Зуб даю, ничего такого нет, — спокойно ответил я. — Говорю же: сижу на полу и пытаюсь достичь концентрации, расслабляю мышцы, чтобы не закислились. Обычная методика для спортсменов, как сказал Жарох.

— Что за дурацкое имя — Жарох? — загоготал Грек, никогда не отличавшийся способностью лишний раз промолчать. — Ты слышал, Болт?

— Ты меня дурить вздумал, Кол, — чуть ли не утверждая, произнес Семен, потом передал наполовину выкуренную сигарету Губе и соскочил с подоконника. Вразвалочку подошел ко мне и угрожающе навис над моей головой. Мне в последнее время часто приходили мысли, что Болт гораздо старше своего возраста. Может, при устройстве его в школу в самом деле скрыли истинный возраст пацана. Или руководители школы врут, зная все обстоятельства. Почему пришли такие мысли, я бы ни за что сейчас не объяснил. В голове крутилась только диспозиция, сложившаяся к этому моменту. Трое против одного. Семен и Губа бьют сильно, особо не сдерживая свои удары. А вот Грека можно завалить. Он сразу сдувается, когда получает по соплям. С виду только страшный и смелый. Как его с такими данными еще держат в группе?

— Слушай, мелочь, — палец старшего зацепился за лямку майки и приподнял ее, отчего пришлось отклонить голову. — Я не люблю, когда за моей спиной в тайны играют. Как твой командир приказываю тебе докладывать обо всем, чем ты там занимаешься. Как понял?

— Понял, — не стал я спорить, и тут же получил звонкую пощечину.

Болт зло ощерился:

— Как должен отвечать по уставу, карась?

— Так точно! — вытянулся я нехотя.

— Прилежания в тебе нет, — цокнул языком Болт. — Надо вбить в твою тупую башку, аристократ вшивый, что здесь все делается с должным желанием. Грек, ты сможешь объяснить, как нужно действовать салаге, когда командир дает распоряжение?

— Ага, щас проведем краткий курс обучения! — оскалился Грек и встал на место Болта. Мгновение смотрит в мои глаза — а потом следует мощный тычок в живот.

Никто не ожидал, что карась, попавший в сети, начнет трепыхаться и показывать зубы. Кроме Болта, который даже одобрительно хмыкнул от увиденного. Я мгновенно втянул в себя живот и сам, не ожидая от себя прыти, ушел с траектории удара, оказавшись за спиной Грека. Недалекого ума соперник провалился вперед, а я, почувствовав легкость и какую-то шалость, всей ступней приложился к костлявому заду Грека. «Адъютант» Болта грохнулся на пол, отчаянно упираясь в кафельную плитку, чтобы не расквасить нос.

Батуев захохотал и одновременно нанес мощный удар по шее, заваливая меня на пол, где только что лежал Грек. Он сам вместе с Губой остервенело отработали по моим ногам, бедрам и корпусу. Я взлетел вверх, чувствуя, как трещат мышцы от ускорения, и вертясь ужом, отскочил к перегородке, прижимаясь к ней спиной. Делаю стойку, прикрывая лицо, но чувствую, что еще рано бросать вызов этой троице. Нужно подтянуть «физику» к возможностям модификаторов. Я прикидывал, что лет через пять уже можно активно прокачивать своих «помощников» без ущерба здоровью.

— Уяснил? — с каким-то интересом посмотрел на меня Болт. — Или продолжить учебу? Только занятия буду вести я.

— Так точно, уяснил! — отвечаю бодро.

— Тогда топай спать!

Было бы сказано! Я тихо прошмыгнул по темной казарме, едва освещаемой тусклой синей лампой над тумбочкой дневального, успокаивающе махнул рукой застывшему Леденцу, и нырнул в свою постель. Подтянул колючее одеяло до подбородка и попытался уснуть. Удивительно, как мне удалось уйти от ударов Губы и Грека? Я даже не помнил, как взлетел с пола, находясь на спине. Только боль в мышцах, получивших откат, напомнила, что я на самом деле применил некоторые навыки, данные мне Жарохом. И происходящие сейчас в организме процессы я хорошо помнил. Модификаторы, получив подкачку от такого прыжка, начали бурно воздействовать на каждый миллиметр моего тела.

Жарох говорил мне, что любой человек, обладающий хорошим запасом усидчивости, терпеливости и настойчивости, сможет овладеть силой, чуть ли не схожей с Даром, встать вровень с аристократами. Я еще плохо понимал многие вещи, которые пытался донести до меня новый учитель. Мой маленький мир, совсем еще недавно ограниченный поместьем князя Морозова, стремительно расширялся и захлестывал новыми и сильными эмоциями. Знания давались легко; они вливались мощным потоком в голову, незамутненную схоластическими догмами. Я догнал по учебе своих товарищей, освоил необходимый стандартный минимум для младшего кадета. Мне нравилось учиться, бегать кроссы, возиться с оружием, изучать его ТТХ. Драться? Ну… драться тоже необходимо уметь. Это была моя стихия, некий подарок, оставшийся от прошлой жизни. Браслеты, заблокировавшие мою магическую силу, дали мне осознание того, что теперь все зависит только от моих желаний, а не от Дара. Я-взрослый старался как можно больше знаний и умений дать своему новому телу.