в Варшаве это движение приняло характер открытого мятежа. Учредительное собрание и ниспровержение самодержавия стали ходячими лозунгами момента: вопросы о подготовке вооруженного восстания, о тактике уличного боя стали очередными у руководителей социал-демократии. Усилившийся террор повышал общее настроение, придавал смелость организациям, увеличивал смуту. Высочайший рескрипт от 18 февраля, объявивший о намерении «привлекать достойнейших, доверием народа облеченных людей к участию в предварительной разработке и обсуждении законодательных предположений», способствовал повышению общественного настроения.

Усилилось земское движение[40]; еще больше засуетилась разночинная интеллигенция, начавшая организовывать всевозможные союзы: адвокатов, медицинского персонала, инженеров и техников, железнодорожных служащих и рабочих, даже служащих правительственных учреждений; большинство союзов объединились 8–9 мая в Союз союзов[41].

Начались крестьянские волнения. Рабочие различных предприятий все чаще стали прибегать к стачкам, которые приняли характер стачечной эпидемии, распространившейся по всей России. Всюду шли собрания, съезды; всюду выносились резолюции и посылались петиции с политическими требованиями.

Оживилась и деятельность социал-демократических комитетов. В районах Малороссии, Юго-Западного края, Литвы, Прибалтийского края, на Северном Кавказе, в Закавказье и на горнозаводском Урале партийные работники подхватывали крестьянское движение и обостряли его[42]; в некоторых местах их агитаторы разъезжали по деревням, собирали митинги, организовывали комитеты, раздавали агитационную литературу. Выпуск такой литературы возрос до небывалых до тех пор масштабов.

Тифлисский комитет с 9 марта по 18 мая издал до 96 000 различных изданий; социал-демократический Крымский союз за январь, февраль и март выпустил 15 листовок в количестве 163 000 экз.[43]

Успеху издательской деятельности партии много способствовал увеличившийся в 1904 и 1905 годах приток денежных средств. Русское общество много помогало в те годы революционным партиям вообще, а в том числе и социал-демократической. Приход Одесской группы партии за май и июнь 1905 года равнялся 4702 руб.; приход Батумского комитета с ноября 1904 года по январь 1905 года превышал 6000 руб.; Сибирский союз с февраля по июнь насчитывал в приходе 7475 руб.

Бюджет центральных учреждений выражался десятками тысяч.

Но самое главное, чего так давно добивались социал-демократы – овладеть рабочей массой, начать руководить ею, не давалось партии. Рабочие и без ее руководства энергично боролись с предпринимателями путем стачек, которые были подсказаны им собственным инстинктом, а потому социал-демократы продолжали играть лишь роль агитаторов, подхватывавших движение, старавшихся обострить его и использовать в своих целях. К тому же партия страдала от внутренних раздоров. По всем злободневным вопросам большевики расходились с меньшевиками и вели ожесточенные распри. Большевики признавали, что революция уперлась в восстание, агитировали за его подготовку и, чтобы не растрачивать понапрасну сил, были против всяких незначительных выступлений; меньшевики же находили, что восстание неизбежно, но оно явится результатом длительного процесса, заключающегося в целом ряде выступлений, в которых растет боевая способность масс, а потому они находили громадную пользу в частных уличных выступлениях. Большевики были против устройства в день 1 Мая уличных демонстраций, меньшевики же считали таковое устройство весьма желательным. Большевики, желая закрепить свои тактические взгляды в качестве обязательных для партии, агитировали за созыв партийного съезда, меньшевики же были против него. Попытки фракций прийти к соглашению путем устройства федеративных комитетов оканчивались неудачами.

Наконец большевики сумели привлечь на свою сторону единственного уцелевшего после весеннего провала 1905 года члена Центрального комитета, который имел право пополнить число членов комитета по собственному усмотрению, что он и сделал, отдав предпочтение большевикам. Благодаря этому их взгляды получили руководящее для партии значение. ЦК нового направления высказался против уличных демонстраций 1 Мая, а рекомендовал справлять его митингами и забастовками, что и было выполнено в большинстве пунктов, где работали большевики. Там же, где меньшевики вопреки предписаниям ЦК пытались, как, например, в Петербурге, устраивать демонстрации – эти последние не удались. Вообще празднование прошло вяло, что было обусловлено отчасти предупредительными мерами розыскных органов, отчасти нежеланием рабочих участвовать в майских беспорядках, чем они, сами того не сознавая, показали, что не считают социал-демократов своими вождями.

Вопрос о партийном съезде также разрешился в направлении, желательном для большевиков. Еще в феврале Бюро комитетов большинства разослало местным организациям приглашения на партийный съезд, и, хотя меньшевистского направления Совет партии протестовал против такого шага большевиков, последние продолжали агитировать за съезд. Овладев Центральным комитетом, большевики объявили созыв съезда уже от имени ЦК, хотя он и не имел на это права, так как съезд созывается лишь Советом партии. Обе фракции стали усиленно готовиться к съезду, причем каждая старалась навербовать как можно больше своих сторонников.

Для участия в III съезде летом 1905 года за границу съехались представители от 29 комитетов, но из числа делегатов 9 меньшевиков признали съезд «фракционным, большевистским», а не партийным и на него не явились.

На съезде присутствовали с решающими голосами делегаты комитетов: Петербургского, Московского, Тверского, Рижского, Северного, Тульского, Нижегородского, Уральского, Самарского, Саратовского, Кавказского союза (4 комитета), Воронежского, Николаевского, Одесского, Полесского, Северо-Западного, Курского и Орлово-Брянского. Всего была представлена 21 организация с 42 голосами, делегаты ЦК и представители ЦК в Совете имели 4 голоса, что давало в итоге 46 голосов. С совещательными голосами присутствовали делегации Архангельского комитета, Уральского союза, Казанского комитета, Екатеринославской, Харьковской и Минской групп, редакции «Вперед» и Комитета заграничных организаций; запоздал делегат Кременчугского комитета.

Съезд имел 26 заседаний. Он утвердил устав партии, выработал ряд руководящих резолюций и заменил «Искру» новым центральным органом «Пролетарий»[44].

Резолюции съезда вполне определили тактические взгляды большевистского крыла партии. Главнейшей из них является следующая резолюция о вооруженном восстании.

«Принимая во внимание:

1) что пролетариат, будучи по положению своему наиболее передовым и единственным последовательно революционным классом, тем самым призван сыграть руководящую роль в общедемократическом революционном движении России;

2) что это движение в настоящий момент уже привело к необходимости вооруженного восстания;

3) что пролетариат неизбежно примет в этом восстании самое энергичное участие, которое определит судьбу революции в России;

4) что руководящую роль в революции пролетариат может сыграть, лишь будучи сплочен в единую и самостоятельную политическую силу под знаменем социал-демократической рабочей партии, руководящей не только идейно, но и практически его борьбой;

5) что только выполнение такой роли может обеспечить пролетариату наиболее выгодные условия для борьбы за социализм против имущих классов буржуазно-демократической России, III съезд РСДРП признает, что задача организовать пролетариат для борьбы с самодержавием путем вооруженного восстания является одной из самых главных и неотложных задач партии в настоящий момент.

Поэтому съезд поручает всем партийным организациям: а) объяснять пролетариату путем пропаганды и агитации не только политическое значение, но и практически-организационную сторону предстоящего вооруженного восстания;

б) объяснять роль массовых политических стачек, которые могут иметь важное значение в начале и