11 февраля арьергарды северного направление оставляли станцию Плесечкую. Пока стоявший на южной окраине арьергард прикрывал эвакуацию станции, находящаяся внутри часть проводила эвакуационные работы. Поселок сжигали, расстреливали узников тюрьмы, грабили местных жителей, по домам которых после грабежа был развезен на конфискованных у селян подводах бензин. Дома решено жечь. Инженерный батальон штабс-капитана Бессонова проводил в городе взрывные работы. Игорь лично распорядился саперам заложить под построенную у станции водонапорную башню взрывчатку. Саперы тянули провода к железной дороге. Кругом и везде был слышен угрожающий голос приближающегося сюда боя. Грохот артиллерийской стрельбы ухал на морозе, пламя горящих строений искрами на минуту согревал закоченелые на морозе лица.

– Ну что, докладывай, Федотов, – строго спросил у подошедшего к нему вахмистра Бессонов.

– Все готово, ваше благородие, – отрапортовал сапер.

– Давай, взрывай, голубчик. – махнул рукой Игорь.

Команда взрывников отбежала вдоль железной дороги на расстояние. Потом прогремел взрыв. Каменную башню подбросило в воздух, она превратилась в пыль, осела.

– Саперы, отходим, – кричал, приказывая, капитан, видя, как лихие всадники красного командира Медведева с саблями наголо, криками растянутого «Ура!» кавалерийским наскоком ворвались сквозь стену поднявшегося вверх огня на улицу поселка.

Началась рубка. После ожесточенного боя оставшиеся в живых белогвардейцы, бегом отступали вдоль железнодорожной ветки на Архангельск. Им вдогонку дышал красный командир Путин. Белые сожгли весь поселок Плесецк. Товарищ Медведев обещал отмстить. Все организаторы поджога и убийства мирных людей должны быть отданы в реввоентрибунал.

Красные части 154-го полка безостановочно шли вперед. 10–15 километров лесного железнодорожного пути по ветке бежал уходивший от преследования последний миллеровский арьергард, перешел железнодорожный мост через реку Емцу. Под полотно заложена взрывчатка, войска отошли на Архангельск. По приказу Бессонова мост начали взрывать. Мост осел над обрывом. Взрывы гремели всю ночь, оставшаяся на берегу рота пыталась задержать появившиеся на льду красные отряды лыжников. Одним из разрывов фугаса и убило Игоря Бессонова, не успевшего отойти к Архангельску.

* * *

В ночь на восьмое января части 8-й и 9-й конной армии разъездами наступали вдоль железной дороги в центр со стороны Новочеркасска. Части 11-й кавалерийской бригады невидимой тучей просочились в город со стороны Таганрогского тракта, беря донскую столицу в полукольцо.

– Даешь Ростов! За нашу Советскую власть, Мировую революцию! – кричали войска Буденного, наскакивая рысью тридцать верст по голой завьюженной степи.

Лютые морозы обжигали лица всадников. Снег хлопьями выпадал в темень горящими дальними огнями линий. Гром орудий, треск пулеметов, море дыма и огня оставалось уже позади, когда Виктор Филин с конным отрядом ловил на улице Садовой подвыпивших беляков. Пьяные офицеры то и дело попадали его всадникам под руку. Их останавливали и конвоировали. На выходе из гулявшего пьяными ночными огнями кафе Ампир Филин остановил в группе пьяных женщин группу подвыпивших офицеров. Они ругались благим матом, угрожая, требовали немедленно отпустить.

– Ты чего делаешь, придурок? – строго спросил арестованного офицера Филин. – Ты с кем разговариваешь? – задал Виктор наводящий вопрос.

– Я вызываю тебя на дуэль, гад. Ты оскорбил офицера, дворянина негодяй!

– Для тебя особая просьба подчиниться мне как представителю Советской власти? – спрашивал Филин пьяного офицера.

Офицер посмотрел на остановившегося перед ним всадника с широко открытыми глазами, мгновенно протрезвел, видя на ногах красные лампасы.

– Давай, даешь дворец Парамонова! – слышались призывы впереди.

Кони ехали мимо столбов с повешенными над землей белой контрразведкой людьми. Толпы белогвардейцев, напуганные приходом в город большевиков, пулей бежали по улицам к Дону, надеясь спастись на левом берегу. На ступенях дворца Парамонова, в мраморных залах шла пулеметная стрельба. Одновременно со стрельбой на улицах города шел настоящий махровый грабеж. Уставшие от плохого обмундирования красноармейцы стягивали с ног лежавших на мраморных ступенях дворца мертвых офицеров. С подъездов домов, арок толпы красноармейцев выносили тюфяки награбленных вещей. Филин, не глядя на мародеров, пулей с отрядом нагонял отходящего противника. Летел на пули колесившего по дорогам вражеского броневика, потом загнали машину на середину Тихого Дона, снарядами из пушек расколол лед, затопив машину вместе с экипажем. За это боевое дело Виктор Филин и получил свой первый боевой орден Красного знамени лично из рук товарища Ворошилова.

– Прекратить грабежи, гады! Позорят армию, разослать по частям коммунистов! – призывал Ворошилов зал.

– Грабь награбленное, надо экспроприировать добро у буржуев! Ленинский принцип! – бурно отреагировало собрание красноармейцев. – Где там?

– Нехай, Клим Ефремович, бойцы разомнутся. Трошки грабануть буржияков. – отвечал на предложение Буденный. Зал одобрительно зашумел.

– Каких коммунистов разослать, у нас в армии нет коммунистов и не было! – кричал, спрашивал Ворошилова пьяный голос вышедшего с винного погреба на свет божий командарма Думенко. Он поднялся, пошатываясь, вышел из зала, уснул в холе дворца.

После заседания – банкет победителей. Пьяные речи Буденного, Ворошилова подбадривали каждого присутствующего на банкете командира к новым подвигам: «Даешь мировую революцию! Да здравствует непобедимая первая конная! Даешь мировую революцию! Ура!» – кричал Ворошилов в банкет. «Ура!» – загремел банкет. Выпили, закусили. Потом пьяные зажигали в кабаках. Танцевали с юными девками, натанцевавшись, целовались. Пьяный дворец гудел. Вина рекой текли со стола. И пили, и гуляли до полуночи. После – ночь развратничали. Головы болели потом, хотелось продолжения. Но Ворошилов торопил: «Даешь Батайск! – кричал он с пьяного стола.

Дело юное, дело молодое. Нервничал Клим Ефремович, говорил Филину оставить пьяного Буденного, а самому за дело браться.

– Итак много дали белым передышку. Пора в бой идти! Погуляли, пора воевать! – кричал ребятам красный командир Федорместер.

Вечером на 10 января, опохмелясь, бросилась сотня за Дон. Впереди красный командир Ворошилов, рвался туда, где русский князь Игорь половцев опрокинул в давние лихие времена. Рядом с Ворошиловым был Филин. В сумерках эскадрон на льду рысью атаковал белых. С криками «Ура!» забила фугасами вражья артиллерия. Пьяный и лихой, мчался на фугас Ворошилов, двигался впереди всех. Юный всадник, командир Кирилка Мерецков от командарма отстал. Прогремел выстрел. Фугас разорвал полынью, лихой командарм угодил вместе с лошадью в ледяные воды тихого Дона. Виктор Филин с бойцами стал вытаскивать.

* * *

Двадцатого февраля пал Архангельск, правительство генерала Миллера с самим генералом на ледоколе «Минин» покинуло северный порт, отъезжая в Мурманск. Рухнувший северный фронт онежской группировки доживал последние дни. Брошенные обозы на дорогах – с боеприпасами, вооружениями, продовольствием, награбленным имуществом. Горели поселки и населенные пункты, клубился дым с крыш домов. Красная армия 155-м и 156-м полками шла вперед. Трое суток лыжные роты полковой разведки обходным маневром лесами двигались к городу Онеге. В городе царил последний белый пьяный кутеж. Ночами работали хмельные кабаки. Белогвардейские солдаты рвали на себе погоны, ходили толпами по улицам, ловили, убивали офицеров с благами криками: «Мы хотим к Ленину!»