– Как поживаете, капитан? – Главный старшина заметил, что Куэнтин немного прибавил в весе. Пора бы уж. – Вас что-то интересует, сэр?

– Да, в сети гидроакустических датчиков Баренцева моря. – Куэнтин передал Франклину наушники. Главный старшина в течение нескольких минут прислушивался к доносящимся звукам, но не сел рядом с капитаном. Подобно многим, он опасался, что рак заразен.

– Черт побери, они развили там бурную деятельность. Слышу пару «альф», одну «танго», «чарли» и несколько надводных кораблей. В чём дело, сэр?

– В том же районе находится и «дельта», но она только что всплыла и выключила двигатели.

– Всплыла, шкипер?

– Точно. Сначала они стегали её активными гидролокационными импульсами, затем эсминец запросил «дельту» по «гертруде».

– Понятно. Значит, это учения по обнаружению и преследованию, и подлодка их проиграла.

– Может быть. – Куэнтин потёр глаза. Он выглядел усталым. Капитан много работал, а прежней выносливости не стало. – Но «альфы» продолжают вести гидролокацию в активном режиме и теперь, как вы слышали, направляются на запад.

– А-а. – Франклин задумался. – Значит, они ищут другую подлодку. Может быть, тот «тайфун», который должен был выйти в море?

– Я тоже подумал об этом. Вот только ракетоносец направляется на запад, а район учений расположен к северо-востоку от Кольского залива. Мы недавно потеряли его на сети гидроакустического обнаружения. Сейчас поисками занимается «Бремертон».

– Должно быть, опытный капитан, – предположил Франклин. – Снизил мощность двигательной установки до минимума и движется по инерции.

– Пожалуй, – согласился Куэнтин. – Вот что, старшина, перейдите на контрольный пост барьера СГАН у Нордкапа и попробуйте отыскать русский ракетоносец. Реактор у него продолжает функционировать, так что шум не мог прекратиться. Операторы, что работают у нас на том секторе, молодые. А я временно переведу одного из них на ваш пост.

– Будет исполнено, шкипер, – кивнул Франклин. Большинство операторов, находившихся на дежурстве, по-прежнему не имели достаточного опыта и привыкли работать на кораблях. Работа на СГАН требует особой тонкости. Куэнтин промолчал, а Франклин и без того понял, что ему следует проверить всех операторов на постах группы Нордкапа и в случае необходимости кое-что им посоветовать, прослушивая их каналы.

– Вы услышали «Даллас»?

– Да, сэр. Очень тихо, но он, по-моему, пересекал мой сектор, направляясь северо-западным курсом к «Таможне». Если послать туда «Орион», его ещё можно обнаружить. Не хотите припугнуть?

Куэнтин улыбнулся. Он тоже не испытывал к подлодкам особо нежных чувств.

– Нет, учения «Ловкий дельфин» уже кончились, старшина. Просто занесём в журнал и сообщим его шкиперу, когда он вернётся домой. Между прочим, отличная работа. Вы ведь знаете репутацию «Далласа». Мы вообще не должны были его услышать.

– Вот ещё, – фыркнул Франклин.

– И сообщите, что удастся обнаружить. Дек.

– Слушаюсь, шкипер. Держитесь, ладно?

Кабинет был не из лучших в Кремле, но вполне устраивал его хозяина. Адмирал Юрий Ильич Падорин приехал на службу как обычно, в семь утра, проведя ночь в своей шестикомнатной квартире на Кутузовском проспекте. Большие окна кабинета выходили на кремлёвскую стену, не будь её, адмирал видел бы Москва-реку, покрытую сейчас сплошным льдом. Падорина это не особенно огорчало, хотя сорок лет назад он впервые отличился именно на реке, командуя канонерками, которые перевозили боеприпасы через Волгу в Сталинград. Теперь Падорин был начальником Главного политического управления ВМФ. Командовал людьми, а не кораблями.

По пути в кабинет он кивнул секретарю, мужчине лет сорока. Тот вскочил и последовал за адмиралом, чтобы помочь ему снять шинель. Китель Падорина украшали многочисленные орденские планки, которые венчала «Золотая Звезда» Героя Советского Союза, высшая воинская награда в стране. Он получил её ещё веснушчатым двадцатилетним парнишкой. Под Сталинградом. Вот это были дни, подумал Падорин, сколько раз пришлось переправляться с одного берега на другой, то и дело уклоняясь от бомб с германских пикирующих бомбардировщиков, от беспорядочного артиллерийского огня, когда фашисты пытались потопить его корабли… Как и у большинства людей, в памяти адмирала ужасы войны, захороненные временем, стёрлись в памяти.

Было утро вторника, и перед Падориным на столе лежала стопка почты. Секретарь принёс ему чайник с горячим чаем и стакан – обычный стеклянный стакан, как принято у русских, в металлическом подстаканнике, в данном случае серебряном. Падорин прошёл длинный и трудный путь, прежде чем добился привилегий, положенных обладателю этого кабинета. Он опустился в кресло и прочитал сначала разведывательные сводки, информационные экземпляры которых рассылались каждое утро и каждый вечер руководителям оперативных управлений советского ВМФ. Политрукам нужно быть в курсе текущих событий, знать замыслы империалистов, чтобы подготовить личный состав к исходящей от них опасности.

Затем пришла очередь официальной почты из Главного штаба ВМФ и Министерства обороны. Падорин имел полный доступ к первой, а вот корреспонденция, поступающая из Министерства обороны, проходила тщательный отбор, поскольку каждый род войск старался как можно меньше делиться информацией о своей деятельности. Сегодня почты было немного. Накануне на совещании, проведённом вечером понедельника, обсудили почти все, что предстояло сделать на этой неделе, и Падорин уже дал своим подчинённым необходимые указания по исполнению поручений, относящихся к его ведомству. Он налил себе второй стакан чаю и открыл новую пачку сигарет без фильтра, которые привык курить. Несмотря на микроинфаркт, перенесённый им три года назад, адмирал так и не оставил этой привычки. Он перевернул листок календаря – отлично, до десяти никаких совещаний.

Под пачкой корреспонденции он обнаружил официального вида конверт с Северного флота. По номеру в верхнем левом углу Падорин понял, что он с «Красного Октября». Кажется, что-то он сегодня уже слышал о нём.

Падорин ещё раз просмотрел оперативные сводки. Значит, Рамиус не прибыл в район учений? Адмирал пожал плечами. Подводные ракетоносцы умеют ускользать от обнаружения, и ничего удивительного, решил старый адмирал, если Рамиус сумел уйти от хвостов. Подумать только, сын Александра Рамиуса, а страдает звёздной болезнью, появилась опасная мания величия: одних офицеров из своих воспитанников удерживает при себе, от других отказывается, добивается их перевода. Правда, те, кого Рамиус считал непригодными к строевой службе, становились потом превосходными замполитами, да и опыта и знаний у них было больше, чем у обычных политруков. Даже тут за Рамиусом нужен глаз да глаз. Иногда Падорину казалось, что Рамиус больше моряк, чем коммунист. С другой стороны, его отец был образцовым членом партии, героем Великой Отечественной войны. Несомненно, он пользовался исключительным авторитетом, хотя и был литовцем. А сын? Годы безупречной службы и членства в партии. Он славился вдохновенными выступлениями на партсобраниях и публиковал время от времени блестящие очерки. Сотрудники из военно-морского отдела ГРУ, советской военной разведывательной службы, докладывали, что на Западе его считают искусным и опасным противником. Отлично, подумал Падорин, пусть эти мерзавцы боятся наших моряков. Он снова посмотрел на конверт.