Яр выдохнул в разочаровании. По себе он знал: один поцелуй решит всё. Либо наваждение развеется мгновенно, либо хотя бы станет ясно, что тут что-то другое, а не злополучная наследственность, и тогда нужно принимать совершенно иные меры.

На крыльце соткался из воздуха сердитый домовой.

— Здрав будь, царь-батюшка.

— И тебе не хворать, соседушка, — устало отозвался Яр. Неохотно подошел, уселся на ступеньках. Вот уж перед кем, а перед домовым, обитающим в тереме Лукерьи, извиняться за свои неосторожные действия он не собирался.

Домовой недобро прищурился:

— Вот, значит, о ком наш мальчишка вздыхает по ночам. А я-то всё гадал!

— Это просто наваждение, — уверенно и с долей раздражения пояснил лесной владыка. Не хотел ведь, а приходится оправдываться! — В моем роду это случается из поколения в поколение. Временное сумасшествие. Дети подрастают — и пытаются понять, как жить рядом со старшими, которые иной раз выглядят младше своих отпрысков. Почему дед кажется ровесником собственного внука, дядюшка — братом-близнецом племянника.

— А отец настолько прекрасен, что зачаровал сына? — поддакнул домовой.

Яр не ответил на колючку. Это со стороны кажется глупостью, но только тем, кто не бывал на его месте. Или на месте Драгомира. Кто не знает, каково это, когда у тебя в груди сердце переворачивается, а в голове такая путаница, что легче с высокого берега с камнем на шее, чем попытаться в самом себе разобраться. А главное — самому себе простить это преступное чувство.

— Это еще выходит хорошо, что мальчонка в Тишку не втрескался, с эдакими-то наклонностями, — рассудил домовой, почесав себе бороду, торчащую жестким веником. — Может, в таком разе, его в город отправить, к людям?

— Через мой труп, — отрезал Яр.

— Хех, ты ж бессмертный, — крякнул соседушка. — А Тишку вон отправил ажно за границу.

— Сравнил! — фыркнул лесной владыка. — Мышонок на своем веку сколько уже людских девок перепортил? Сколько с парнями из-за этого дрался — один на ватагу? А Мирош? Вот то-то и оно. Чтобы Тишку обидеть, надо очень постараться. Да потом постараться остаться в живых, если он всё-таки разозлится. А Мир весь в меня пошел, нервный и ранимый.

— Нервный, это да, — кхекнул соседушка. — Ну, дык как же не пойти-то в тебя, коли ты его заместо матери и выно… — Договорить домовому Яр не позволил, залепил рот ладонью, разъяренно зашипел.

Соседушка опомнился, глаза вытаращил, поняв, что едва не проболтался. Кивнул, помигал глазами, что осознал, мол, и руки можно убирать.

— Присмотришь за ним, — приказал лесной царь. — Если что, сразу докладывай.

— Ну, это как обычно, — вздохнул соседушка. — Только уж и ты… как бы… от Луши не отворачивайся совсем-то, ладно? Ну, дурит баба на старости лет, уж прости ее.

— Я никогда ни от кого не отказывался, — с затаенной обидой негромко ответил Яр. — Если я признал кого-то своим, значит, не отступлюсь ни за что. Это они меня все вечно бросают. Лукерья — моя любимая. Пусть думает что хочет, но она всегда будет моей.

— Упрямый ты. И она упрямая! — вздохнул домовой. Но заулыбался с облегчением, всё-таки ощущал себя ответственным за Лукерью во имя памяти ее покойной бабки.

— Сегодня чудесный день! Просто прекрасный! Только кое-что мешает мне увидеть, насколько этот день хорош, — бормотал Светозар, успокаивая сам себя. Он ломился через заросли, не разбирая дороги, ибо зачем искать тропинку, если кусты у него на пути сами поджимаются, а деревья поднимают ветки повыше, чтобы не стегнуть и не уколоть. Потому что это пусть и был приграничный, но всё-таки еще Лес.

Светозар как думал: сегодня на рассвете оседлает Полкана — и к закату наконец-то оставит родные земли далеко позади. А что получилось? Верный скакун наотрез отказался надевать сбрую, тыча в лицо молодому хозяину своё когтистое копыто, уверяя, что не в состоянии наступить на ногу, куда уж тут скакать во весь опор. Якобы заноза застряла. Светозар честно осмотрел и мозолистую пятку, и проверил, крепко ли сидят когти-кинжалы на коротких пальцах скакуна, даже заодно подточил оные специальной адамантовой пилочкой, чтобы острее были и блестели ярче. Но занозы не нашел и следа. Светозар усомнился бы в уверениях своего бессловесного спутника, ведь не могла какая-то случайная щепочка, иголка или колючка проколоть толстенную шкуру чудо-коня, которую и мечи-копья взять не смогли бы. Однако просто так верный скакун не станет валяться на земле, задрав копыта кверху. Полкан своего молодого хозяина катал на широкой спине, когда тот едва из пеленок вылез, он не будет ему врать в глаза только из лени и нежелания уезжать из родного дома. Поэтому пришлось вздохнуть и согласиться на еще один день промедления.

Светозар, когда собрался в героический поход, вообще наивно полагал, что на дорогу от Дубравы до границы Леса он потратит от силы день. Еще недельки хватит на поиск рощи дриад. Вот на месте придется задержаться подольше, там всё-таки дракон — зверюга, которую следует тщательно изучить и по возможности доблестно покорить.

Однако несмотря на всю целеустремленность, старший сын лесного царя только на пересечение отцовских владений потратил больше недели. Каждый обитатель Леса стремился при встрече выразить царевичу свое почтение, поболтать о жизни часок-другой или пригласить высокого гостя к себе в логово на ночлег, что обычно оборачивалось хмельной пирушкой с привлечением соседей разнообразного вида, а утром, естественно, Светозару в седло залезать не хотелось, ибо укачивало после вчерашнего.

Вдобавок объявились эти дриады. Он уже предвкушал свободу приключений на чужбине — куда там! Пришлось развернуться и проводить девиц аж