воды во всей округе. Мелочь, а приятно заставить осаждающих бегать с ведром пару десятков километров просто чтобы сварить суп. Еду им так и так придётся подвозить, но удвоить нагрузку на вражескую систему снабжения многого стоит.

Вот такое получилось дополнение к прошлой статье о крепостях. Как всегда, оцениваем, обсуждаем и всё остальное. До новых выпусков! Когда нибудь…

Победа? А это как?

Сейчас вроде как должен быть четырнадцатый эпизод «Военного дела для чайников», но я обозвал его нулевым. Потому что именно с него надо было начать. Короче, сегодня я хочу поговорить о том, что такое победа и в какой момент можно сказать, что мы победили.

Сразу же хочу разделить понятия «победа в сражении» и «победа в войне». Почему? Из того, сразу же вспомнилось: кампании Пирра и Ганнибала в Италии, да и в конце концов знакомая почти каждому кампания Наполеона в России как-бы намекают, что вполне возможно проиграть войну ни разу не потерпев поражения в битве. Так что (хотя и довольно редко) одно из этих понятий отнюдь не влечёт за собой другое.

Начну с войны в целом. Британский военный теоретик Бэзил Лиддел Гарт в своё время сказал, что целью войны является мир, более лучший, чем довоенный. Да, фраза хорошая, но как-то больше тяготеет то ли к философии, то ли к большой стратегии. На практике же…

Если взять например кампанию Дария I против Афин и их союзников (сойдёт и половина других провальных вторжений, но пусть будет эта), на выходе получаем полное отсутствие присутствия этого более лучшего мира. Да, для персидского царства всё просто и ясно. Земли противника не только не завоёваны, но и даже толком не разграблены, армия понесла чувствительные потери. В общем, ничего хорошего, одно плохое. Афины же, строго говоря, получили точно такой же мир, как и довоенный, только без пары сотен своих граждан. По Лиддел Гарту войну проиграли обе стороны, хотя греки до сих пор гордятся ею как своей победой. Почему? Я бы сказал так — афиняне своей цели в этой кампании (просто чтобы персы ушли и подольше не возвращались) добились, а персы своей (взять и разграбить Афины, а так же любые другие города рядом, которые получится, а их жителей обратить в рабство) — нет.

И так (да простит меня фон Клаузевиц за коверканье его слов), победа в войне есть достижение поставленных перед войной целей. Хотели захватить территорию? Мы побеждаем в тот момент, когда:

— Указанная территория полностью под нашим контролем.

— У противника начисто отбито желание (либо способность) вернуть её себе в ближайшее время.

Хотели пограбить перераспределить ценности? Точкой нашей победы станет возвращение домой с богатыми трофеями при условии отказа противника от преследования. А уж почему он отказался — занят ли другой войной, просто ленив или уже разбит нами в пух и прах — дело десятое.

Вообще ничего не хотели, а эти козлищи на нас вероломно напали? Мы побеждаем когда враги ушли с нашей земли и больше не хотят возвращаться. Ну и так далее.

Разумеется, эти цели недостижимы без установления благоприятного для нас соотношения сил и/или подрыва моральной готовности противника к продолжению борьбы. А уж самым простым с виду (Но далеко не единственным! Не забываем как про «малую войну», так и про дезинформацию!) способом достичь этого является разгром его армии в генеральном сражении.

Теперь об этом самом сражении. Кто победил? Тот, кто понёс наибольшие потери? Нет, история знает примеры (те же Фермопилы, хотя бы), когда победившая сторона теряла значительно больше своих воинов, чем проигравшая. Тот, за кем осталось поле боя? Вроде бы да, но тогда как быть с арьергардными боями, где целью одной из сторон является не разгромить, а задержать на некоторое время силы противника? Тоже не всё однозначно. Похоже, придётся вернуться к идее — победитель тот, кто выполнил поставленную перед собой задачу.

И ещё про победу, поражение и потери. И так! Битвы никогда не продолжаются до полного истребления одной из армий. Проигравшая сторона в допороховую эпоху запросто могла потерять в полевом сражении до половины (а в исключительных случаях и больше) своего состава. Но! Если у победителей к концу битвы вообще оставалась относительно свежая боеспособная кавалерия, основные потери проигравшие несли уже во время преследования. В смысле, подавляющее большинство погибших воинов проигравшей армии было зарублено/заколото в спину во время беспорядочного бегства. А до его начала потери обеих сторон могут быть вполне соизмеримыми и достаточно небольшими, в пределах 10–15 %. Вот так вот. Это я к тому, что (не смотря на то, что эти два фактора отчасти взаимозависимы) победитель определяется не столько тем, кто быстрее убивает врага, а тем, кто первый побежит.

Так вот об этом самом бегстве и почему оно вообще начинается. Для начала ещё пара простых истин:

— 99 % воинов древних армий шли на войну вовсе не за тем, чтобы их там убили. Прославиться, поддержать свой социальный статус (куда-то сюда входит, кстати, и «не стать чьим-то рабом»), забрать чужие ценности и по возможности не отдать врагу свои — это пожалуйста. Рискнуть за всё это своей, единственной и неповторимой, жизнью можно. В конце концов, на то и война. Но гарантированно гибнуть? Ну уж нет! Отсюда вытекает и вторая идея:

— 99 % воинов сражаются ровно до тех пор, пока верят в победу. Потому что никому даром не нужно рисковать жизнью зазря. Если воины не верят в победу в битве — они бегут. Если они не верят в победу в войне — они дезертируют.

Это всё к тому, что всегда важно укреплять веру в победу среди своего личного состава и всячески подрывать её среди вражеского.

До начала собственно битвы на это сильно влияет, внезапно, репутация военначальников. Если, к примеру, солдатам предстоит сразиться против местного Александра, Цезаря или Велизария, они уже заранее потеряют уверенность. И наоборот, под командованием «непобедимого» полководца они при прочих равных будут сохранять её гораздо дольше.

Ещё важной тут становится относительная численность армий. Если врагов в несколько раз больше, это опять же серьёзно подрывает боевой дух. Беда в том, что визуально пересчитать количество вражеских воинов невозможно. Так что приходится оценивать «по фронту» и «по знамёнам». Первое означает, что чем шире вражеский строй, тем он (при равной глубине, но кого это волнует) многочисленнее. Второе. Вместо того, чтобы пересчитывать тысячи отдельных воинов, проще сосчитать значки отдельных таксисов, когорт и прочих кюганов. Ну и примерно зная, что из себя представляют указанные подразделения составляется представление о силе войска в