Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на сына. И тут я понимаю, для чего сижу на трибуне. Где еще я смогу увидеть, как мой сын становится мужчиной?

Молодая мама пишет мне: «Я знаю, что вы уже описывали синдром покинутого гнезда – то одиночество родителей, чьи дети выросли и оставили дом своего детства. Сейчас я по уши в стирке и грязных ботинках. У малыша режутся зубы, старшие мальчишки то и дело дерутся. Муж только что позвонил и велел садиться ужинать без него, и я нарушила диету. Прошу, расскажите еще раз об одиночестве».

Конечно. Однажды вы воскликнете: «Пора бы вам уже повзрослеть и научиться себя вести!» И все станет так, как вы сказали. Или прокричите: «Идите на улицу и найдите себе занятие… и не хлопайте дверью!» И они не станут.

Вы приведете в порядок мальчишескую спальню: выбросите наклейки для бамперов, разгладите постель, расставите игрушки на полках. Приберете вешалки в шкаф. Животных рассадите по клеткам. И скажете вслух:

– Вот бы так было всегда.

И все так и будет.

Вы приготовите идеальный ужин с салатом, из которого никто не вытащит все самое вкусное, и торт, на глазури которого нет следов ни от чьих пальцев.

– Вот такой едой хочется накормить кучу народа.

И съедите все одна.

Вы скажете:

– Не мешайте мне говорить по телефону. Не надо плясать вокруг меня. Не крушите вещи. А ну цыц! Слышите?

И все так и будет.

Больше не придется стелить на стол клеенку, чтобы его не заляпали спагетти. Больше не придется укрывать диван покрывалом, чтобы на него не сели мокрой попой. Больше не придется загораживать лестницу в подвал. Больше не придется доставать прищепки для белья из-под кровати. Больше не придется спотыкаться о шатры, которые занимают всю комнату.

Больше никакого песка на простынях и мультиков про морячка Попая в ванной. Больше никаких заплаток на коленках, резинок для волос, тесных ботинок или спутанных шнурков.

Только представьте. Ваша помада сохраняет острый кончик. Вам не надо нанимать няньку на Новый год. Можно наводить порядок всего раз в неделю. Есть неотбитый стейк. Чистить зубы без ребенка на коленях.

Никаких родительских собраний. Никакого развоза детей по школам. Никаких вопящих радио. Никакого мытья головы в одиннадцать вечера. У вас даже будет свой собственный рулон скотча.

Только представьте себе, каково это. Больше никаких рождественских подарков, наспех сделанных из зубочисток и клея-пасты. Больше никаких поцелуев с полным ртом каши. Больше никакой зубной феи. Никакого смеха в темноте. Никаких ссадин, которые нужно лечить, никакой ответственности.

Только голос кричит:

– Ну когда же ты вырастешь?

И тишина отвечает:

– Я уже вырос.

Может быть, ты поняла, что у тебя болит голова на рок-концертах. Или предложила мелко порезать еду взрослым людям. Или заканчиваешь спор словами: «Потому что я мама и я так сказала».

Это значит, что ты вышла на новый уровень материнства. Все тревожные признаки налицо. Ты стала продвинутой мамой, если:

Пересчитываешь, поровну ли посыпок на каждом кексе.

Хочешь отомстить чужому ребенку, который сломал любимую машинку твоего сына и заставил его плакать.

У тебя хватает времени только на то, чтобы побрить одну ногу.

Ты прячешься в туалете, чтобы побыть в одиночестве.

Твоего ребенка тошнит, и ты успеваешь все поймать на лету.

Чужого ребенка тошнит на празднике, но это не портит тебе аппетит.

Ты хочешь, чтобы краски для рисования пальцами были запрещены законом.

Ты научилась складывать большое количество блинчиков и яиц на тарелку так, чтобы никто к ним не прикоснулся.

Твой ребенок настаивает, чтобы ты почитала ему вслух «Как-то раз на горшке» на центральном вокзале Нью-Йорка, и ты соглашаешься.

Ты придерживаешься высоких моральных принципов в отношении игрушечного оружия; твой ребенок выгрызает себе пистолетик из хлеба.

Ты надеешься, что кетчуп – это овощ, потому что других овощей твой ребенок не ест.

Ты убеждаешь ребенка, что «Детский мир» – это музей, а не магазин игрушек.

Тебе плохо от одной мысли о том, что твой сын однажды заведет себе подружку.

Еще хуже становится от мысли о его жене.

Ты нарезаешь мужу бутерброды причудливых форм.

Ты проматываешь сцену, где охотник убивает маму Бемби.

Ты записываешься в три океанариума, потому что твой сын любит акул.

Ты сходишь с ума, когда ребенок целый месяц не хочет, чтобы ты оставляла его в школе, а потом сходишь с ума от того, что он прогуливает ее без зазрения совести.

Ты не можешь избавиться от детских вещичек – ведь это почти приговор.

Ты слышишь, как говоришь словами своей матери: «Надень что-нибудь похуже».

Ты больше не критикуешь маму за то, как она тебя растила. Ты больше не спишь.

Ты оттираешь лицо ребенка собственной слюной.

Ты читаешь, что средний пятилетний ребенок задает 437 вопросов в день, и гордишься тем, что твой ребенок «выше среднего».

Ты нанимаешь няню, потому что вы сто лет никуда не ходили с мужем, а потом весь вечер проверяешь, как дела у детей.

Ты хотя бы раз в день говоришь: «Я так больше не могу».

Но ты не променяла бы эту жизнь ни на что на свете.

Наша дочь Ариана превратилась из младенца в малыша с синяками и исцарапанными коленками. Если она ранилась, я протягивала к ней руки и говорила:

– Иди ко мне.

Она забиралась ко мне на колени, мы обнимались, и я говорила:

– Ты моя дочка?

Заливаясь слезами, она кивала головой в знак согласия.

Тогда я говорила: