«Представь, если бы на тебе не было пиджака. И рубашки тоже»,– коварно подсказала я сама себе и бессильно уронила голову ему на плечо.

Если я попаду в ад, причем быстрее, чем надеялась, это будет почти заслуженно. «Это была неразумная и своенравная женщина с грешными мыслями. Мать предупреждала ее, но она не слушала, а теперь давайте выпьем за упокой ее души». Тут я осознала, что где-то лежу, вокруг приятная прохлада, подо мной раскатанный на полу тонкий матрас. Ставни закрыты, вокруг полутьма. Приподняв голову, я глотнула воды из предложенной мне кружки и без сил откинулась на матрас.

–Простите,– наконец проговорила я.

Инспектор, сидевший на краю матраса, вяло отмахнулся, и я окончательно сфокусировала взгляд на его лице. Щетина, широкие брови, красивая линия челюсти. Взгляд человека, чувствующего себя виноватым. Почему он выглядит добрым, только когда мне плохо?

–Девушки в беде – ваш фетиш?– спросила я, просто чтобы его поддразнить.– Вы так на меня смотрите, когда я начинаю терять сознание.

Он пошел красными пятнами, и я гнусно порадовалась, что сумела его смутить. Даже не нашелся что ответить!

–Извините,– сказала я.

–Вы извиняетесь за все подряд, заметили? Это утомительно.

Даже приятно, когда он снова грубит. Когда он переставал, мне труднее было не думать о нем с улыбкой.

–Я просто услышала, что она тоже боялась умереть, и… дальше не помню.

–Уверен, женщин стихии дерева вАндоне еще много.

А, так вот в чем дело… Он думает, меня пугает только нынешняя ситуация. На самом деле мне стало плохо, потому что другая девушка боялась смерти годами: точно как я. Боялась, пыталась себя уберечь, а теперь мертва. Может, рассказать инспектору про мамино предсказание? Нет уж. С ним мне впервые пришло в голову, как глупо мои страхи будут выглядеть со стороны. Лучше казаться мнительной истеричкой, которая напугана лишь последние пару дней, чем истеричкой с восьмилетним стажем.

–Вам лучше?– Чан Чон Мин потер свои колени, будто понял, что я не отвечу.– Идемте. Лучше хоть что-нибудь делать, чем сидеть сложа руки в ожидании печальной судьбы.

Я нервно засмеялась и кое-как села.

–Вы поэтому за мной сегодня приехали…– поняла я. Как же это мило! Даже если он такого эффекта не планировал.– Вы и без меня обошлись бы, но не хотели, чтоб я сидела и психовала из-за того, что тоже могу умереть.

–Думаю, это тяжело – подозревать, что с тобой что-то случится, и не иметь возможности это предотвратить. Я решил, вы предпочтете отвлечься.

Чан Чон Мин сидел очень близко, и мне вдруг захотелось привалиться к нему и понюхать его рубашку. Просто из любопытства. Мне всегда нравились молодые парни, которые щедро пользовались одеколоном. Но запах инспектора Чана на расстоянии уловить было невозможно. Для этого следовало придвинуться гораздо ближе.

Я качнулась к нему, но он словно разгадал мой замысел и торопливо поднялся. Протянул мне руку, чтобы помочь встать. Ладонь была горячая и влажная от пота, но это не вызывало отвращения. Спина у него, наверное, сейчас тоже горячая и влажная. Юн Хи, пожалуйста, уймись!

Утихомирила меня вот какая мысль: ямоложе его и не так уж плохо выгляжу. Если он правда почувствовал мое движение к нему и нарочно отстранился, значит, я не нравлюсь ему. Интересно, это из-за внешности или виноват мой нервный навязчивый характер? А может, притяжение – вообще дело судьбы, и если его нет, остается только смириться.

Чан Чон Мин, конечно, мне тоже не особо нравился, просто было задето мое самолюбие. И все равно захотелось изо всех сил надавить на синяки, чтобы отвлечься, но теперь, когда он об этом знал, было неловко. Так я и поплелась за ним к выходу, мучаясь от чувств и головной боли. Он не касался меня, но шел рядом, в любую секунду готовый подхватить свою незадачливую компаньонку, с которой судьба свела его против воли.

–Госпожа, вам лучше?– спросил мастер, когда мы вышли обратно в помещение магазина.

Посетителей не было, и он вернулся к вытачиванию бусин.

–Да. Благодарю, что позволили отдохнуть у вас. Это из-за жары.– Кланяться я не стала, чтобы опять не рухнуть.– Мы пойдем, вы очень нам помогли.

Мастер кивнул на прощание, и я уже собиралась переступить высокий деревянный порог, когда инспектор внезапно подал мне руку: сухо, как больной тетушке, без всяких заигрывающих взглядов, но я все равно растаяла. Положила ладонь на его запястье и поставила ногу на землю, нарочно сильно навалившись на его руку: пусть думает, что я бы споткнулась и упала, если бы не его любезность.

Я так старалась красиво перенести и вторую ногу, что споткнулась по-настоящему, и едва не взвыла от собственной дурости.

–Не думали выступать за корейскую сборную по легкой атлетике?– пробормотал Чан Чон Мин, удержав меня на ногах.– Вы бы споткнулись о шест, сломали турник, а сделав сальто, упали на зрителей. Не выиграли бы, зато соревнования стали бы не такими скучными.

Я подняла мрачный взгляд и, встретившись с ним глазами, вдруг увидела, что он впервые за время нашего знакомства смеется. Не ртом, но глазами – определенно.

И на этом мое бедное сердце капитулировало, как Япония в сорок пятом. Чан Чон Мин правда нравится мне? Вот этот взрыв в сердце от каждого его доброго слова, это желание каждую секунду наблюдать, что он делает, желание обнять его за то, что он улыбается мне глазами,– это все и есть…

Я села на порог, о который только что триумфально споткнулась, и каждый атом моего тела почувствовал руки Чана Чон Мина, которые затормозили мой стремительный полет со ступенек.

–В следующий раз возьму для вас инвалидную коляску и буду катать в ней,– без злости сказал он, и это было самое романтичное, что я слышала в своей жизни.

Беда.

К сожалению, Йемтео – не то место, где можно избежать жары, быстренько нырнув в машину с кондиционером. Сначала нужно пройти до парковки по залитым ослепительным солнцем переулкам. Редкие туристы, проходившие мимо, были в кепках, темных очках и под зонтами, а на нас жара обрушилась как удар по голове. Я решила, что лучше казаться немощной, чем упустить шанс, и взяла инспектора под руку, не дожидаясь приглашения.

Знаете, что забавно? За те пятнадцать минут, пока мы шли к парковке, я ни разу не подумала о своей смерти, а ведь иногда думала о ней сутками. Но ощущение его рубашки под пальцами отгоняло любые другие мысли. Чан Чон Мин был стеной на пути любого несчастья: когда он был рядом, я хотела думать только о нем. Серьезно, я, похоже, втрескалась в него по уши. Приговор оглашен, дамы и господа, судебное заседание окончено.