«Почему же тогда относительно неопытного человека назначили адвокатом ребенка по делу об убийстве?» — недоумевала Дрю.

«Больше вопросов, чем ответов», — подумала она.

Дрю откинулась на спинку своего вращающегося кресла, сняла очки и начала крутить их — жест, который, по мнению друзей, делал ее похожей на лису, напавшую на след.

«Марселла нисколько не изменилась, — с горечью думал Тэд Картрайт, потягивая скотч у себя в офисе в Морристауне. — По-прежнему такая же сплетница и по-прежнему потенциально опасная». Он взял стеклянное пресс-папье со стола и швырнул его через комнату. Он с удовлетворением наблюдал, как оно попало в кожаное кресло в углу кабинета.

«Я никогда не промахиваюсь», — подумал он, наглядно представляя себе лица людей, которых он хотел видеть сидящими в том кресле, куда угодило пресс-папье.

«Что сегодня делал Джеф Макингсли на Олд-Милл-лейн?» — задавал себе вопрос Тэд.

Вопрос, повторяющийся сам собой в его голове все время с тех пор, как Тэд увидел Макингсли, проезжающего мимо дома Марселлы. Прокуроры лично не расследуют вандализм, значит, была еще одна причина.

Зазвонил телефон — его прямая линия.

— Тэд Картрайт слушает! — рявкнул он.

— Тэд, я видела газеты, — Картрайт услышал знакомый голос. — Ты хорошо позируешь на снимках и рассказываешь хорошую историю. Я могу подтвердить, каким убитым горем мужем ты был. И также могу доказать это. Как ты, наверное, догадался, я звоню, потому что немного нуждаюсь в деньгах.

Когда позвонила Джорджет и предложила осмотреть другие дома, я согласилась немедленно. Когда мы съедем из этого дома и станем жить в другом, мы просто станем новыми людьми в городе. Мы снова обретем нашу анонимность. Эта мысль не выходила у меня из головы всю вторую половину дня.

Алекс попросил грузчиков поставить его стол, компьютер и коробки с книгами в библиотеке, большой комнате с окнами на задний двор. В мой день рождения, когда он и агент Генри Палей водили меня из комнаты в комнату, Алекс восторженно заявил, что он превратит библиотеку в свой домашний кабинет, и подчеркнул, что там разместится и его рояль. Я нервничала, спрашивая, отменил ли он доставку рояля со склада, запланированную на следующую неделю.

После нашего позднего обеда в натянутой обстановке Алекс ускользнул в библиотеку и начал распаковывать свои книги, по крайней мере, те, которые должны были стоять в легкодоступном месте. Когда проснулся Джек, я отнесла его наверх. К счастью, он из тех детей, которые могут развлечь себя сами. Радуясь позднему отцовству, Ларри заваливал его подарками, но с самого начала было ясно, что кубики были любимыми игрушками Джека. Ему нравилось строить из них дома, мосты и изредка небоскреб. Я вспомнила, как Ларри говорил:

— Ведь твой отец был архитектором, Силия. Должно быть, это заложено в генах Джека.

Гены архитектора приемлемы, думала я, глядя на сына, который сидел, скрестив ноги на полу в углу моей старой детской. Пока он играл, я просматривала бумаги, от которых желала избавиться до переезда.

К пяти часам Джек устал от кубиков, и мы спустились вниз. Я осторожно заглянула в библиотеку. На столе у Алекса были разбросаны бумаги. Он часто приносил домой материалы дела, над которым он работал, но сейчас я увидела кипу газет на полу рядом с ним. Он поднял глаза и улыбнулся, когда мы вошли.

— Эй, вы двое, я уже заскучал здесь внизу, — сказал Алекс. — Джек, нам до сих пор так и не удалось покатать тебя на пони как следует, не так ли? Может, попробуем сейчас?

Разумеется, это было именно то, что Джек мечтал услышать. Он бросился к двери, ведущей во двор. Алекс поднялся, подошел ко мне и взял мое лицо в свои ладони. Этот любящий жест всегда способствовал ощущению защищенности.

— Силия, я перечитал эти газеты, — сказал Алекс. — Кажется, я начинаю понимать, какие чувства у тебя вызывает жизнь в этом доме. Возможно, этот дом проклят. По крайней мере, многие так думают. Лично я не верю в эту ерунду, но моя главная и единственная цель — твое счастье. Ты веришь этому?

— Да, — сказала я, проглотив комок в горле с мыслью, что Алексу не нужен еще один раунд плача.

В кухне зазвонил телефон. Я поспешила туда, чтобы снять трубку, и Алекс пошел за мной, направляясь на задний двор. Звонила Джорджет Гроув, чтобы рассказать о прекрасном фермерском доме, на который, по ее мнению, мне следует взглянуть. Я согласилась встретиться с ней и тут же закончила разговор, так как услышала щелчок режима ожидания еще одного звонка. Я переключилась на другой звонок как раз в то время, когда Алекс собирался выйти во двор. Должно быть, он услышал, как у меня перехватило дыхание, потому что быстро обернулся, но я покачала головой и повесила трубку.

— Нами начинают интересоваться покупатели, — солгала я.

Я забыла попросить телефонную компанию не публиковать наш телефонный номер. Я услышала хриплый голос, очевидно, измененный, который прошептал:

— Можно поговорить с Малюткой Лиз?

Этим же вечером мы втроем пошли поужинать в ресторан, но все, о чем я могла думать, был только этот звонок. Меня тревожила мысль, узнал ли кто-нибудь меня или это была чья-то детская шалость? Я изо всех сил старалась быть веселой с Алексом и Джеком, но я знала, что мне не удастся провести Алекса. Когда мы приехали домой, я рано легла спать, сославшись на головную боль.

Иногда среди ночи Алекс будил меня.

— Силия, ты кричишь во сне, — говорил он.

Так оно и было. Точно так же было после обморока. Я просто не могла перестать кричать. Алекс обнял меня, и я заснула у него на плече. Утром он задержался, чтобы позавтракать со мной и Джеком. Потом, когда Джек побежал наверх одеваться, Алекс тихо сказал мне:

— Силия, тебе надо обратиться к врачу: либо к тому, которого ты посещаешь в Нью-Йорке, либо к кому-то из местных. Обморок и эти приступы криков, возможно, свидетельствуют о твоем физическом расстройстве. А если это не физическое расстройство, ты должна записаться на прием к психологу или психиатру. Моя двоюродная сестра страдала от клинической депрессии, а она начиналось с приступов крика.

— У меня нет депрессии, — запротестовала я. — Это просто…

Я услышала, что мой голос оборвался. Когда мои приемные родители увезли меня в Калифорнию, я наблюдалась у психолога, доктора Морана, в течение семи лет. Я прекратила визиты к нему, только когда уехала, чтобы учиться в Институте Моды. Доктор Моран хотел, чтобы я продолжала лечение в Нью-Йорке, но я отказалась от такого предложения. Я не хотела ворошить прошлое новыми расспросами. Вместо посещения врача в Нью-Йорке я время от времени звонила доктору Морану, что я иногда продолжаю делать и сейчас.

— Чтобы успокоить тебя, я пройду осмотр, — пообещала я, — и мы, возможно, также сможем найти какого-нибудь специалиста здесь; но уверяю тебя, со мной все в порядке.