как гробовщики заметили, что я ещё жив. А поскольку моё тело было накрыто орденской коттой, то они решили, что я храмовник, приплывший из Европы для защиты Святой Земли, и отнесли меня в тампль.

Я долго пробыл в забытье, но Богоматерь не оставила меня и я всё-таки выздоровел. К тамплиерам, как вы сами понимаете, меня принесли без вещей и денег, голого и нищего. И я даже не мог обвинить кого-либо в их утрате, ведь навряд ли тело для похорон выдали рабам вместе с доспехами, оружием и кошелём. Долгое время я не мог говорить от слабости, а когда окреп, и гадал, что со мной будет, ко мне зашёл капеллан и передал распоряжение капитула убыть в Акру. Мне выдали деньги, кольчугу, шлем, оружие, боевого коня, письмо магистру… и практически вытолкнули за дверь, понукая срочностью дела. Ни с кем из командиров мне даже увидеться не довелось, чтобы объясниться. Ну, я и поехал в смятении туда, куда меня послали, рассудив, что так хочет Бог. К тому же, я ведь и планировал прибыть в Акру, а без средств к существованию мне некуда было больше идти.

В окрестностях тогда было жарко. Впрочем, как и всегда. Так что нового «брата» быстро приняли в оборот. В послании, как оказалось, было не только донесение, но и пара строк обо мне. Так что никто не задавал вопросов о том, кто я такой. Меня лишь спросили, смогу ли я принять командование над наёмниками. Я уже ничему не удивлялся, и ответил, что смогу. И меня назначили на должность туркополье в монастырь (так называлось полевое войско тамплиеров; примечание автора). Во всём происходящем со мной столь явственно ощущался Божий промысел, что я принял решение смириться и положиться на столь недвусмысленно выраженную Её волю.

Двенадцать лет я честно и беспорочно служил Дому, как если бы был настоящим братом. Куда бы ни бросала меня судьба, я бесстрашно шёл или скакал на коне вперёд, ибо Она стоял за моим плечом и направляла мою руку. А потом я влюбился. Я так и не принёс никаких обетов, — с меня просто никому не пришло в голову еще раз их брать, ведь окружающие считали меня братом. Но я вел честную жизнь, как если бы действительно им был. Мог ли я жить иначе, если этот Путь указала мне Она?

И всё-таки обетов я не приносил. Поэтому, встретив ту, единственную, занявшую моё сердце, я посчитал себя вправе жить простой жизнью мирянина. На капитуле я сложил с себя белый плащ, объяснил своё решение, вернул кастеляну все вещи и ничего не унёс с собой. Я женился, и отплыл с супругой домой, в Италию, где меня все считали мёртвым. Прошёл год, моя жена забеременела, и счастливее меня не было человека в мире. А потом она умерла при родах, и наш ребёнок умер тоже. Жизнь для меня выцвела и стала серой, поэтому я похоронил их в фамильном склепе, передал свой титул младшему брату, а потом пришёл в тампль и сообщил, что хотел бы вернуться в Дом. На исповеди я честно обо всём рассказал, всю свою жизнь, упомянув и то, что я не приносил священных обетов. Моё дело сочли столь необычным, что его рассматривали на капитуле верховного магистра в самой Акре. Братья провели тщательное расследование и установили, что всё, что я рассказал — правда. И капитул постановил, что я могу вернуться в Дом, и могу даже не приносить обеты, ибо я был и остался им братом, а обеты давно даны моим сердцем.

Данная история — подлинная, и приведена лишь с незначительными художественными правками. На самом деле она случилась лет на сто раньше и с другим тамплиером.

(примечание автора)

Глава 7. Брат Риккардо (продолжение) или «Добро пожаловать в Акру!»

После рассказа тамплиера о своём прошлом в шатре на некоторое время повисла тишина. Которую нарушила деловитая фраза по-арабски, прозвучавшей от входа.

— Хуан, можно тебя побеспокоить?

Мы все развернулись в сторону вошедшей Мэрион. Та удивлённо замерла, недоумённо продолжая вытирать руки окровавленной тряпкой.

— О, прошу прощения, я думала — ты один.

Трудно сказать, действительно ли она настолько задумалась, что ничего не слышала или притворяется, но какая, в сущности, разница? Мысленно я тяжело вздохнул, но вслух бодро заявил:

— Святые братья, перед вами знатная дама, сопровождающая принцессу в этом путешествии. Её зовут Мэрион, и её родина находится очень далеко отсюда. Она язычница и рыцарь, так как традиции её народа дозволяют женщинам быть воинами. Ещё она колдунья1, — не упомянуть об этом факте я не мог, к тому же подобная «забывчивость» могла бы быть неверно истолкована. — Свою волшебную силу она старается применять столь же осмотрительно, как и меч.

1 — Отношение к магии в конце 13-ого века было намного более лояльным, чем в более поздние времена эпохи Возрождения. Слова «колдунья», «магия» не несли ярко выраженной негативной эмоциональной окраски. Занятия магией порицались, но не более того. При этом она же вызывала живейший интерес, ведь в её существовании никто из верующих христиан того времени не сомневался. В Библии прямо упомянуты ворожба, гадание, прорицание, вызывание мёртвых, сновидцы и волшебники как реально существующие практики и люди (Исход, 22:18; Левит, 19:26,31 и др.). Можно припомнить для примера и упоминавшуюся ранее совершённую в середине 13-ого века задокументированную попытку создания голема арагонским врачом и алхимиком Арнольдусом из Виллановы. Даже в более поздние времена в ряде европейских университетов в качестве обязательного условия для получения кафедры от претендентов требовали знания магии, умения призывать духов, демонов и владения другими оккультными практиками

(примечание автора)

Брат Риккардо чуть смешался, но лишь на мгновение, и вежливо наклонил голову. Его собрат немедленно последовал его примеру. Лицо тамплиера приняло отрешённый задумчивый вид, который можно даже назвать одухотворённым, а потом он заговорил, обращаясь к альвийке.

— Сегодня вторник Страстной седмицы, — предшествующая Пасхе неделя, во время которой мы, христиане, вспоминаем Тайную вечерю, предание на суд, распятие и погребение человеческой ипостаси нашего Бога — Иисуса Христа. В этот день принято не только читать Евангелие, но и вспоминать некоторые притчи. Я хочу рассказать вам