Аден, голый скалистый остров, соединен песчаной низкой косой с южным берегом Аравии. Лежа у Бабэльмандебского пролива на пути движения судов, следующих на Восток, Аден имеет важное значение как угольная станция. Отсюда вывозится только аравийский кофе мокка; другого коммерческого значения Аден не имеет. В горах Адена имеются древние арабские колодцы-цистерны, высеченные в скалах гор, где в редкие годы собирается дождевая вода. В старину других источников пресной воды на всем острове и не было. В настоящее время англичане построили здесь искусственные паровые опреснители, и потому дождевая вода теперь сюда привозится только для ванн и мытья. На берег сюда мы не ездили, так как здесь нечего делать. У здешних негритят существует особый спор и способ выманивать серебряную монету у пассажиров проходящих пароходов: подплывая голышом к пароходу на выдолбленных шлюпках, они упрашивают бросить в воду серебряную монету, за которой они стремительно ныряют в воду и ловят ее ранее, чем она долетит до дна.

Стояли здесь мы недолго. Приняв уголь с запасом на палубу ввиду предстоящего исключительно парового перехода до Суэца (в Красном море в это время или совершенный штиль, или северные противные ветра.), клипер 1 июня с рассветом вышел в море для следования в Суэц. «Джигит» вышел туда же еще накануне вечером.

ПЕРИМ. БАБЭЛЬМАНДЕБСКИЙ ПРОЛИВ

После полудня мы прошли Бабэльмандебский пролив; в самой узкости его лежит высокий остров Перим. Это второй Гибралтар английского морского могущества; на нем гавань для военных судов, порт с угольным складом и крепость, вооруженная орудиями, обстреливающими оба берега — арабский и африканский. Владея этим пунктом, англичане в любой момент могут закрыть его и прекратить сообщение Европы с Востоком. Войдя в Красное море, мы легли на север. При мертвом штиле шли под 2-мя котлами, озабочиваясь сбережением угля на столь длинный (1700 миль) паровой переход до Суэца. С правой стороны далеко по горизонту желтели песчаные берега Аравийской пустыни. По ночам жара спадала и на темном небе в сухом прозрачном воздухе ярко горели звезды.

Беспрерывно открываются огни встречных пароходов; пропуская их мимо себя, вахтенный начальник занят все время, и вахта ночная быстро проходит. На вторую или третью ночь под утро был усмотрен далеко впереди клипер «Джигит», который плелся под двумя котлами со скоростью около 8 узлов. Мы шли 9 узлов тоже под двумя котлами. О «Джигите» доложили командиру; не выходя наверх, он прислал приказание — поднять пары в третьем котле. Механики обрадовались, и разгорелся азарт— «ну, теперь уж мы его обгоним». Через час третий котел был введен, дали 75 оборотов (11 узлов) и стали догонять «Джигита». Он шел спокойно впереди нас сажен на 500, и наши курсы, почти параллельные, сближались под очень острым углом. В 7 часов утра наш нос поравнялся с его кормою, и расстояние между судами было таково, что наши реи вот-вот сейчас заденут за рангоут «Джигита» и столкновение было неминуемо; но ни тот, ни другой командир из азарта или упрямства не желали отвести руля, чтобы избегнуть столкновения.

По общепринятым международным правилам — за столкновение отвечает обгоняющий. Но, если курсы сходятся под углом, уступает дорогу тот, кто видит другого на правую от себя сторону. «Джигит» считал, что мы его обгоняем, поэтому не отводил руля. Наш командир считал, что «Джигит» видит нас по правую сторону, поэтому он должен дать «Наезднику» дорогу. На обоих судах все вышли наверх и при мертвой тишине ждали неминуемой аварии. Бледный, с горящими глазами, стоял наш командир на мостике, держа руки на машинном телеграфе. На «Джигите» маленький К. К. Де-Ливрон влез на возвышенную банкетку на мостике и спокойно смотрел на нок нашего грота-рея, готового сейчас же ударить в его фока-рей и переломать вдребезги весь его передний рангоут. Борта обоих клиперов должны были также неминуемо столкнуться своими скулами. Момент был очень опасный… Однако благоразумие К. К.-ча взяло верх над азартом, и он отвел руля, покатившись влево. Наш командир крикнул в машину: «самый полный ход вперед!», и клипер выскочил сразу вперед, точно скаковая лошадь на старте.

К вечеру мы ушли много вперед и потеряли «Джигита» вовсе из виду. Через два дня мы были в середине Красного моря, и здесь задул свежий противный N и сбил наш ход до 4 узлов. Ввели опять 3-й котел, спустили верхний рангоут, круто обрасопили реи, но ходу стало не больше 5 узлов. Ползли мы медленно, угля выходило много, и если ветер не стихнет, то до Суэца его не хватит.

Утром на 8-й день плавания мы находились миль за 70 до входа в Синайский залив. Вышел наверх старший механик и доложил, что угля осталось не более, как на час ходу. Нам ничего не оставалось, как свернуть с нашего курса вправо и стать на якорь у песчаного берега Аравийской пустыни. Последняя щепотка угля вышла, когда мы прекратили пары. Ветер здесь стих, палило горячее июньское солнце, справа расстилалась безбрежная пустыня, с севера далеко на горизонте виднелся темный тупой конус Синайской горы на полуострове того же имени. С берега ожидать помощи нам было неоткуда. Командир решил пушечными сигналами вызывать о помощи у мимо проходящих пароходов; их курс лежал милях в 6-ти от нашей стоянки. Пароходов проходило много, но в первый день ни один из них не обратил на нас своего внимания. Около 6-ти часов вечера по этому курсу проходил «Джигит». Завидя нас, он, очевидно, догадался, в чем дело, и поднял сигнал: «что случилось?». Командир приказал поднять: «ничего, все благополучно».

«Джигит» продолжал свой путь, а мы легли спать, рассчитывая на счастье следующего дня. Утром пушечными выстрелами и сигналом о помощи нам удалось обратить внимание мимо шедшего на север парохода австрийского Ллойда «Calypso». Он подошел к нам вплотную, встал на якорь борт о борт и дал нам двадцать пять тонн угля, не взявши денег. Мы пригласили капитана и офицеров (оказались славяне-далматинцы) в кают-компанию, выражали им сердечную благодарность, угощали их и старались одарить их японскими художественными безделушками на память. Командир донес в министерство о великодушном поступке капитана и представил его к русскому ордену. Мы расстались друзьями и, разведя пары, пошли в Суэц.

В Суэцком заливе мы проходили при закате солнца библейско-историческое место бегства евреев из Египта. Справа высоко подымалась священная Синайская гора с Греческим монастырем наверху во имя св. Екатерины, а слева далеко расстилался величественный хребет Египетских гор, освещенных заходящим солнцем в желто-красный цвет.

СУЭЦ И ПОРТ-САИД

На следующий день под вечер мы вошли в Суэц и стали на якорь на его открытом мелководном рейде. «Джигит» стоял тут же и, видимо, готовился к своей очереди входить в Суэцкий канал. Ни командир, ни офицеры на «Джигит» не поехали, и с тех пор наша былая дружба с «Джигитом» прекратилась на все дальнейшее плавание.

По каналу вследствие его узкости суда идут гуськом под проводкою местных лоцманов-французов с промежутками в 2–3 мили. По ночам в те годы суда не ходили: не было еще переносных прожекторов, введенных в употребление лишь в 90-х годах. Еще дня полтора мы здесь простояли и затем, дождавшись своей очереди, вступили в канал и пошли в Порт-Саид.

Суэцкий канал соединяет Красное море со Средиземным, пересекая с севера на юг низменный Суэцкий перешеек, соединяющий Азию с Африкой. Это замечательное сооружение протяжением 80 английских миль (140 верст) строилось французским инженером Лессепсом 19 лет и было открыто в 1869 г. Глубина канала в год нашего прохождения была 22 фута; в то время суда с большею осадкой встречались редко. Впоследствии канал был постепенно углублен до 28–30 футов.