где с каждой страницы нужно снимать защитную пленку и класть фотографии на липкую поверхность. Я сделала из него альбом с записями о годах, проведенных Гарретом в школьной команде по плаванию. Разделив фотографии по годам, я добавила к ним перечень мероприятий, включая время и место Гаррета в каждом соревновании. Статистику я написала на маленьких кусочках бумаги, для каждого года используя разный цвет ручки. Затем расположила фотографии и статистику соревнований так, чтобы каждая страница представляла собой коллаж. Вот где мне понадобилось умение мастерить что-то своими руками, но как я уже говорила, способностей к этому у меня нет.

Гаррет берет фотоальбом и садится ко мне на кровать. Когда он открывает его, я вижу, что страницы напоминают детскую поделку. Надо было попросить Харпер помочь: она намного искуснее меня в подобных вещах.

— Где ты все это взяла? — спрашивает Гаррет.

Он все еще улыбается. Похоже, ему нравится.

— Попросила о помощи твоего отца.

— Но папа почти не ходил на мои соревнования по плаванию. Откуда все эти фотографии и статистика?

— Мистер Кенсингтон дал мне номер твоего школьного тренера, я позвонила ему, и он прислал мне на почту данные. У твоего отца было несколько фотографий, а Декер помог мне достать остальные.

Гаррет молча переворачивает страницы. Закончив, он кладет альбом на прикроватный столик.

— Иди сюда.

Когда я подхожу к нему, он сажает меня к себе на колени и говорит:

— Это самое приятная вещь, которую для меня когда-либо делали.

— Так тебе действительно нравится? Ты же это не просто так говоришь?

— Мне нравится. Правда. — Он берет мою руку в свою, а другой рукой обнимает меня за талию, удерживая на своих коленях. — Сколько времени у тебя ушло на то, чтобы все это собрать?

— Даже не знаю. Но это неважно. Просто мне хотелось, чтобы у тебя были записи о всех твоих соревнованиях по плаванию. Мистер Кенсингтон сказал, что у тебя ничего подобного нет. Я сделаю тебе такой же альбом по соревнованиям за время, проведенное в колледже. У меня уже есть несколько фотографий и статистика соревнований до ранения. Только в следующий раз я буду стараться лучше. — Я снова бросаю взгляд на альбом. — Прости, что получилось так неказисто, но я предупреждала насчет своих навыков.

— Джейд. — Он поворачивает мое лицо к себе. — Перестань извиняться. Альбом идеальный. Мне очень нравится. Спасибо, что сделала его для меня.

У Гаррета такое выражение лица, что внутри меня растекается тепло, которое проникает глубоко в душу. Он счастлив. Действительно счастлив. И дело не только в подарке, а в том, что он подразумевает. Гаррет понимает, что в отличие от него, я не всегда могу с легкостью выражать свои чувства. Мне до сих пор тяжело говорить ему, как много он для меня значит. Но этот альбом, пусть даже он не совсем удался, — это мой способ сказать Гаррету, как он мне дорог, как я ценю его и все, что он для меня сделал.

Теперь я сожалею о том, что долгое время не делала для Гаррета ничего особенного. Не знаю, почему. Думаю, если начистоту, я все же опасалась отдать Гаррету слишком большую часть себя. Я боялась подарить ему свое сердце, потому что пережила в своей жизни слишком много боли и потерь. Мне казалось, я не смогу справиться, если откроюсь ему полностью, а у нас ничего не выйдет. Но я устала бояться. Гаррет отдал мне свое сердце, и я готова отдать ему свое. На самом деле, я чувствую, что это уже произошло, только не знаю, в какой момент. Теперь мне просто нужно убедиться, что он это знает. И одних слов здесь мало, нужны действия. Сегодняшний вечер — первый шаг в этом направлении.

Тут я замечаю, что Гаррет мне улыбается.

— Ты знаешь, что ты очень милая?

Жесткая часть меня не любит подобные комплименты, поэтому я, закатив глаза, произношу:

— Никакая я не милая.

— Милая, и смирись с этим. — Гаррет целует меня и, отклонившись, смотрит в лицо. — Ты потратила уйму времени и сил, чтобы сделать для меня подарок, и это очень мило с твоей стороны.

— Это всего лишь фотоальбом. Ничего особенного.

Я отвожу взгляд, но Гаррет снова поворачивает меня к себе.

— Не делай так.

— Как?

— Не принижай себя.

— Я ничего такого не делаю.

Я снова пытаюсь отвернуться, но Гаррет касается моей щеки, заставляя посмотреть ему в лицо.

— Делаешь. И я не хочу, чтобы так было и дальше.

— Я говорила не о себе, а об альбоме.

— Да, но ты сделала нечто действительно замечательное, но когда я говорю об этом, тебе становится не по себе, как будто ты мне не веришь.

— Потому что эта мелочь еще не делает меня заботливой. Или милой. Если бы я была такой на самом деле, то занималась бы этими вещами с самого начала нашего знакомства, а не ждала бы до сих пор.

Он вздыхает.

— Что? — спрашиваю я, не до конца понимая, к чему ведет этот разговор.

— Почему ты так плохо думаешь о себе, не имея на то никаких оснований?

Я молчу, потому что не знаю, что ответить.

Он все еще удерживает ладонью мое лицо, и когда наши глаза встречаются, я чувствую, как он проводит по моей щеке большим пальцем.

— В тебе так много хорошего, Джейд. Ты внимательная и заботливая. И милая — нравится тебе это или нет. И когда я думаю, через какой ад ты прошла в детстве и как ты с этим справилась… — В расстройстве он замолкает. — Ты чертовски удивительный человек, Джейд, и меня бесит, что ты этого не видишь.

Его слова заставляют меня улыбнуться и одновременно чуть-чуть прослезиться, потому что никто и никогда не говорил обо мне так. Никто и никогда не называл меня милой, внимательной, заботливой или как-то похоже. Вероятно, большинство людей описало бы меня с совершенно другой стороны, потому что обычно я отгораживаюсь от всех и держу на расстоянии. Но я не хочу больше быть такой и пытаюсь понять, как это вообще со мной произошло. Думаю, это последствия моих многолетних попыток стать хорошей для мамы, чтобы, наконец, понравиться ей, возможно даже, чтобы она полюбила меня, ну или, по крайней мере, перестала на меня кричать. Но что бы я ни делала, как бы ни старалась, ничего не менялось. И я бросила попытки добиться ее любви, добиться хоть чьей-нибудь любви. Но потом появился Гаррет и полюбил меня просто так, и мне не нужно было ничего для