Капитон в недоумении развел руками.

– Куда же? Идти-то в неведомо какую далищу…

– Надо! – жестко отрезал Чуприн, вскинул на Капитона суровые глаза, губы поджал так, что залегли глубокие морщины у рта. И Капитон понял, что не посмеет отказать атаману, который его отсылает, а сам остается в селе на верную смерть.

– Окромя тебя пойдут и другие, другой дорогой, – добавил Чуприн. – А твой путь через Рязань на Сызрань да Самару. А от Самары на восход через башкирские земли до Каменного Пояса: этой дорогой наших односельцев Демидов вывозил на дальние заводы… Других пошлем через Нижний Новгород на Каму и дале. Так-то вернее выйдет. Себя ругаю, надобно было бы сделать это сразу же после схода, как порешили противиться Демидову. Сколь времени упустили… Понадеялись на челобитные, да зря.

Чуприн вышел из-за стола, глянул под ноги на затоптанный желтый пол и в глубоком раздумье сказал:

– Вчерашним днем возратился Гурий Чубук от гончаровских атаманов. Посылал я его уговорить соседей собраться воедино супротив бригадира Хомякова. Сказывал Чубук, что прибился к тамошним работным беглый монах, сманивает скопом уходить в сибирские края искать заветную страну Беловодье. Да нешто дадут нам царские полки уйти таким табором? Переловят и в кандалы забьют. И не дальнее счастье поднялись мы искать в неведомых краях, а здесь, на родимой сторонке, волю добыть…

Капитон слушал, не прерывая Чуприна. Наверняка знал, что больше отважного атамана он не увидит. Если и доберется до Каменного Пояса, то на обратный путь сил вряд ли останется.

– Балясы точить недосуг, Капитон, поспешать тебе надобно. Кто знает, сколь долго собираться будет с полками тот Хомяков.

– А со мной кого? – только и спросил Капитон.

– Бери внука своего Илью. – Чуприн кинул быстрый взгляд на раскрытую дверь зала, где топтался отрок. – Ежели солдаты подступят скоро, не устоять нам, побьют. Тогда и тебе здесь не жить – конюх Пантелей огласил вас в провинциальной канцелярии. Запытают досмерти… Андрей даст вам из мирской казны малость на прокорм в дороге. И бумагу напишет, что отпущены вы как погорельцы для собственного пропитания Христовым именем: старый да малый, какой прок от вас барину?

Через час, придя к себе, Капитон отложил из полученных денег три целковых и малое число меди – домочадцам на самое черное лихолетье. Потом послал Илейку на чердак за новыми лаптями, собрал скудную котомку. Помолились всей семьей перед разлукой – когда-то теперь свидятся! – и через свое подворье спустились к зарослям Оки. На собственном челне переплыли на калужский берег. Когда подходили склоном реки к Волчьему оврагу, Илейка вдруг вспомнил:

– Дедушка Капитон, смотри, вон у этого дуба, над оврагом, я видел Оборотня за день до его погибели. Ты посылал меня с ребятишками лыко драть. Помнишь? Оборотень, должно быть, отдыхал, потому как сидел на корневище и узелок со снедью на коленях держал. Еще конь его стоял пообок…

– Отбрыкал свое Оборотень, – угрюмо бросил на ходу Капитон, поразмыслил – не остановиться ли здесь на ночлег, и все-таки решил идти дальше. Как знать, а вдруг да выставит бригадир Хомяков вокруг мятежной волости дозорные заставы да начнет хватать всех уходящих? Надобно спешить, тем более ночью, когда стража спит или слепа от темени ночной. Оглянулся на запад. Села не видно уже, зато во весь небосклон полыхало багрово-красное пожарище вечерней зари. По спине прошла волной неприятная истома недоброго предчувствия.

– Господи, солнце будто пожечь наши избы собралось, – вздохнул Капитон, привлек внука к себе, ободряюще потрепал по вихрам. – Перекусим здесь самую малость да и пошагаем дальше. Нам, Илья, сила божья, мешкать не дано.

Присели у корневища, развязали котомку, поспешно принялись жевать хлеб да вяленую рыбу с луком. Илейка первым закончил скорый ужин, откинулся спиной на бугор от толстого, невидимого под дерном корневища, чтобы отдохнуть, пока дедушка Капитон дожевывает. И вдруг ойкнул: в спину больно ткнулся обломанный ствол старой полыни, еле приметный в траве.

– Ах ты, чертов перст! – ругнулся Илейка, схватил за обломок, чтобы выдрать его с корнем. – Вот так диво-о! – неожиданно увидел, как вслед за прочным стволом полыни поднялся квадратный кусок дерна.

– Что там? – Капитон перестал жевать, привстал на колени.

– Дыра под корнем. – Илейка отбросил вырезку дерна, заглянул под желтый свод корневища. – Да не звериная дыра, рукотворная.

Он с долей опаски просунул под корень правую руку, пошарил и неожиданно с возгласом удивления вытащил из-под корневища небольшой кувшинчик, залитый сверху желтым воском. Капитон присвистнул от изумления, ножом вскрыл восковую пробку – блеснули медные монеты.

– Вот так штука, Ильюша! – Капитон не верил собственным глазам. – Вот так дар божий нам с тобой! Да это потаенное место нашего богом прибранного Оборотня! Его захороненные денежки. Пошарь-ка еще дланью там получше.

На этот раз Илейка вытащил тяжелый сверток в холстине, развязал – кожаный мешочек весом пять фунтов, не менее. Дрожащими пальцами Капитон развязал туго стянутую горловину – серебряные целковые!

– Ах тать ненасытный! Не иначе из усадьбы Никиты Демидова серебро уволок, из тамошней казны. А небось хозяину сказал на нас – дескать, мужики-разбойники хозяйское добро растащили! Ах вор, ах наговорщик бесчестный! Поделом тебе воздалось!

Капитон поспешно пересыпал медные деньги на дно котомки под всякую походную утварь, две горсти опустил в карман – на первые недели скупать харчи во встречных деревнях.

– А серебро куда? – поинтересовался Илейка. – Давай здесь схороним! Оборотня нет в живых, наше добро будет.

– Нет, Илья. Серебряная казна сгодится нам на обратную дорогу. Сотни мужиков с семьями надобно увести с Каменного Пояса. Чем такую ораву кормить? Вот оно и сгодится. Зашью целковые в подклад кафтана ради бережения. – И Капитон, вынув из-за отворота кафтана иглу с черной ниткой, принялся ножом вспарывать подклад.

Через час, не ранее, поднялись.

– Ну вот, малость отяжелела одежонка, зато легким будет наш обратный путь. То-то мужицкие атаманы возрадуются, когда при великой нужде, при всем честном народе примусь я потрошить свой кафтанишко! – Капитон на миг представил вытянутые бородатые мужицкие лица, довольный своим решением, хохотнул. – Пошагали, Илья!

Тесной просекой, с трудом различая землю под ногами, вышли на накатанную дорогу, которая вела к Рязани, и по ней углубились в темный вечерний лес, чужой и не хоженный ночами.

– Надолго ли покинули свое село, дедушка Капитон? – Илейка приноравливался к широкому шагу деда, то и дело переходил на легкую трусцу, чтобы не отставать.

– Как идти будем, родимый мой побродим, – неопределенно отозвался Капитон. – Путь долог, может статься, что и к зиме не успеем дойти до уральских демидовских заводов.

Они начали отсчет первым верстам далекого и долгого пути до неведомого Каменного Пояса. Дойдут ли?