– Они учатся, – добавила хранитель рода.

– Они пойдут по стопам отца?

– Нет, – жесткий ответ и столь же жесткий взгляд. А на меня уже льется быстрый девичий шепоток:

– Аргаш заплатил войне сполна. По окончании военной службы он испросил у короля вольную для сыновей и получил ее. Младший склонен к строительству, старший к науке, оба пойдут своей дорогой.

Я с приятным удивлением выслушала пояснения и пристально посмотрела на воина.

– Будь у вас возможность, вы бы женились на Окки Тэн?

– Нет! – Тростиночка уже наклонилась ко мне, готовая поделиться деталями, но Аргаш остановил ее движением руки. Бросил взгляд в сторону законной и коварной супруги, пояснил: – Она умрет на алтаре… Будь у меня хоть тысяча возможностей, я на это не пойду.

Вот это мощь! У меня от его интонаций волосы стали дыбом, а Эонка, что пыталась гордо стоять в стороне, как подкошенная рухнула в кресло и не поднялась из него, пока я не вынесла решение.

– Я удовлетворю вашу просьбу, Аргаш Дори. Однако хочу заметить, что это вряд ли убережет вашу дочь… от вашей жены. Предлагаю альтернативное решение. Пусть семья Линг возьмет опеку над вашей Окки Тэн, в этом случае удочерение ее малышки будет более чем обоснованно.

– Вы действительно… Вы?.. – не веря своей удаче, произнес тариец. И голос его потонул в истеричном визге.

– Да как ты смеешь, чернь?! – Эонка Линг Дори вскочила с кресла и заорала на меня: – Мы пятнадцать лет в браке! Я ему всю жизнь отдала! Терпела инвалида! А она… она… Ты благоволишь ей, тварь! – бросила обвинительно, совсем забыв, к кому и зачем пришла. – Она такая же вдовийка, как и ты… Это он написал на листке?! Да? Да! Вы спелись…

Я в очередной раз запамятовала, что у меня есть Хран, а у него обязанности хранителя рода, пощечина вышла не хлесткая, но обидная. Тарийка заткнулась, а ее муж неожиданно резво поднялся. Меня не тронул, но уставился пораженно, словно бы не ожидал или, наоборот, не смел надеяться, что ее хоть кто-то треснет.

– Простите, я не должна была…

– Это точно, – хмыкнула тростиночка и даже льда не предложила, глядя на то, как я потрясаю рукой. Бессердечный демоняка! Я отвернулась от нее, сосредоточив внимание на Аргаше Дори.

– Ваша Окки Тэн действительно из Вдовии? Жила здесь или была привезена?

– Второе, – коротко ответил он, но, уже ученый, пояснил: – Ее родной город – Изра. В Тарии она чуть более пяти лет.

Приграничный городок, первый из захваченных тарийцами. Еще одна жертва войны, вполне возможно, счастливая жертва, раз ее беременной не выкинули за порог.

– Что ж, в таком случае я и мой… супруг с радостью станем крестными вашей общей малышки. Это окончательно убережет ее от опасности, не так ли? – Я улыбнулась, глядя в засиявшие глаза Аргаша, и мстительно добавила для некоторых истеричек: – Если надумаете подать на развод и оборвать все связи с супругой, поддержка главы рода вам обеспечена.

Всхлип со стороны Эонки подтвердил, что угрозу она услышала, но вряд ли поняла, продолжая смотреть на меня ненавидящим взглядом.

– Вашу просьбу я также удовлетворю, – улыбнулась ей и сообщила нараспев, что этот день, как и следующие триста шестьдесят четыре, она проведет под защитой рода в гостевом домике.

– То есть я буду здесь, а он с этой своей… в моем… В моем особняке?

– Все как вы хотели! – вместо меня ответила тростиночка и позвала охрану.

Эонка удалилась так же, как и вошла, окруженная воинами и вопящая о справедливости. За ее отбытием я проследила с улыбкой, Аргаш – с тяжелым вздохом и не менее тяжелым взглядом.

– Вы пошли мне навстречу, потому что я не воевал во Вдовии?

– Разве я задала вам хоть один вопрос касательно этой темы? – туже затянула поясок на халате, сложила руки на груди. – Нет. Свое решение я приняла, основываясь на другом. Но… раз уж вы коснулись данного момента, то объясните почему?

– Адо не терпит бойни. – Я не поняла, при чем здесь тарийский бог, и воин пояснил: – Священен бой с заведомо более сильным противником. Вдовия никогда не была таковой.

Он поклонился, прижав руку к груди, и ушел, оставив меня с хранителем рода и чувством странной неправильности.

– Один – один, – сообщила радостная тростиночка, выписывая что-то на листке. – Один друг и один враг. Не уверен, что к концу дня первых будет больше, чем вторых. Поэтому, думаю, нужно сразу сказать тебе, сколько в усадьбе свободных гостевых камер… то есть комнат. Или подождать?

Я не поддержала его настрой, обернувшись, спросила:

– Хран, все ли тарийцы знают, что Адо против бойни?

– Все, – ответила тростиночка чуть погодя.

– Тогда почему они пошли на нас войной? Почему поддержали неуемную жадность короля?

– Потому что право отказа имелось у немногих. Генералы, полковники и пара десятков майоров вычеркнули себя из списков призыва. Остальные были вынуждены.

– Поэтому Оргес IV раскошелился на магов, перестраховался… – предположила я. – Жаль, не проиграл.

– Еще нет. Но дождь средь зимы мы все уже видели. – Черноглазая красавица улыбнулась и напомнила: – Тора, тебя все еще ждут наши жалобщики.

– Как? Неужели после криков Эонки никто не захотел уйти?

– Очередь увеличилась вдвое. Теперь им есть что обсудить. И тебе следует поторопиться.

– Если срочных просьб нет, пусть ждут. Так хоть запомнят, что врываться ко мне с утра – не лучшая идея.

Я с удовольствием приняла ванну, попросила Храна принести из «Логова» дорогие мне иглы и клинок. На резонный вопрос, нужны ли жилет и штаны ответила отрицательно, сковывать себя тканью мне расхотелось. Вопреки волнениям последних дней и жутчайшей охоте со Златом, моя уверенность в личной безопасности многократно возросла. Я бы и от оружия отказалась, если бы не дань уважения Торопу и его присказке – лишней защиты не бывает. Получив желанное, я облачилась в голубой наряд прибрежного стиля и отправилась завтракать в компании улыбающейся свекровушки и ее подозрительно молчаливых дочерей. Долго и со вкусом ела, не переставая нахваливать старания Пышки Суфи, и только через два часа отправилась к ожидающим.

Мой путь лежал через коридоры славы, сплошь увешанные трофеями побед, стертым в боях оружием, шлемами поверженных врагов. Среди них встречались пряди волос, большие коренные зубы и клыки. От возникших перед глазами картин захотелось на свежий воздух. К счастью, сопровождавшая меня Эванжелина вовремя пояснила, что в мирное время тарийцы охотились на диких зверей и, поймав особо крупные экземпляры хищников, очень этим гордились.

– Отрадно знать, что они находили, где сбросить свою агрессивность, – заметила я, ступая в следующий коридор, сделала несколько шагов и остановилась, в смятении разглядывая висящие на стенах портреты.