Особенно мне понравилось слово «иносказательный», но я всё равно не понял, что хотел сказать мой уважаемый египтянин своими яблонями и яблоками.

Мысли Хайсама всегда очень глубокие: до таких глубин редко кто добирается, а вдобавок египтянин еще и соответствующие слова подбирал. Вот он сказал: «Мари-Жозе сделала что-то такое, отчего ты ожил», – и именно так я себя чувствовал. Я не стал умнее, как говорит папа и как я сам раньше думал, а действительно ожил, и это гораздо важнее. Иногда, например, когда я возвращался от Мари-Жозе, мне казалось, что я никогда не открывал глаза по-настоящему, а теперь все вещи в мире вдруг оказались в фокусе, словно мне выдали хорошо отрегулированный объектив.

* * *

Какое-то время всё так и продолжалось: на некоторых предметах я начал чувствовать себя как рыба в воде, даже участвовал в жизни класса и разнообразил свои ответы на уроках разными умными примерами. Чаще всего на правильные ответы меня наводила Мари-Жозе, когда мы занимались у нее дома, но об этом догадывался только мой дорогой Хайсам. Больше всего меня беспокоило приближение рождественской вечеринки и концерта «Сверла». К счастью, Этьен и Марсель сохраняли состав группы в тайне. Так как они были специалистами по части глупых затей, то намалевали афиши с фигурами трех музыкантов, лица которых заменили вопросительными знаками. Афиши расклеили по всей школе. Однажды мы проходили мимо одной с Мари-Жозе, и она спросила:

– Ты знаешь, о какой музыке идет речь?

– Рок, наверное, или что-то в этом роде…

– Ты будешь смеяться, но для меня… для моих ушей нет пытки ужаснее, чем слушать подобную музыку. Как, например, дурацкий ежовик[38], никогда не любила этот гриб. А тебе такое нравится?

– Грибы или рок-группы?

– И то и другое.

Я было подумал вывалить ей всю правду, рассказать, что являюсь основателем «Сверла», гитаристом, а еще и солистом, но в конечном счете успокоился и ответил:

– Ежовиков я никогда не ел. А рок – это несерьезно. Знаешь, по-моему, если для музыки не надо учить сольфеджио, то всё без толку. Как плавание без воды! Или вот скакалка без прыжков!

Надо было воспользоваться случаем и во всём признаться: Мари-Жозе, скорее всего, посмеялась бы надо мной – или нет, но я бы так не заврался.

Проблема с придуманным Этьеном и Марселем концертом стала серьезно меня беспокоить. Ребята предлагали выйти на сцену в костюмах Зорро, кинуть в публику масками и начать с песни «Ломай кирпичи» (музыка и слова моего сочинения). Идея казалась им грандиозной, но я спрашивал себя: не стыдно ли подключать всю эту аппаратуру на 220 вольт и кривляться, будто у нас батарейки в задницах? Вы, конечно, извините, но даже глухие и слепые гении веками ломали голову в надежде придумать что-то такое, чтобы организовать все эти звуки более-менее стройно. Я размышлял об этом в пятницу днем на физкультуре. Времени было достаточно, потому что мы бежали кросс на выносливость. А выносливость лучше всего наводит на размышления, таково мое мнение. Я решил не обращать внимания на платаны, за которыми когда-то прятался, хотя это и стоило мне определенных усилий. Иногда я оборачивался, чтобы посмотреть, как там дела у моего дорогого Хайсама. Бедняга потел, задыхался и едва волочил ноги. Маленькие глазки зажмурились за запотевшими стеклами очков. Мне было жалко на него смотреть, а он из последних сил улыбнулся и приподнял свою толстую лапу, сделав вид, что, несмотря на всё это расстояние, мы скоро встретимся. Я как ракета вылетел на последний поворот, когда увидел Мари-Жозе, которая шла мне навстречу по газону вдоль беговой дорожки. Махнул ей рукой – и ноль реакции. Но я был уверен, что она смотрела прямо на меня. Я задумался, чем же мог ее обидеть: может, она узнала о моем участии в концерте или ей Ван Гог что-то про меня наплел – это он мог. В таком случае я откушу ему второе ухо, и мы квиты. После занятий я быстро переоделся и поторопился к выходу. Мне удалось нагнать Мари-Жозе уже в самом конце дорожки. Я спросил:

– Ты на меня злишься?

– С чего вдруг?

– С того, что я помахал тебе, а ты прошла мимо, и… мне показалось, что ты сделала вид, будто со мной не знакома!

У нее был странный взгляд: прозрачный и одновременно какой-то матовый. Он напомнил мне о чучелах животных, которые я видел в Музее естествознания. Она достала из кармана маленький сверток в подарочной упаковке.

– Вот, возьми, с днем рождения! Видишь, я совсем не злюсь.

А я совсем об этом забыл. Мне исполнилось тринадцать. Я заволновался, пытаясь найти какой-нибудь соответствующий исторический факт или что-то умное в целом, но в голову ничего не приходило.

– Открой.

Модель «Дины» 1954 года[39]. В ней было всё: трехспицевый руль, вычурный значок «Dyna» на капоте, изогнутые полуоси на поперечных рессорах, соединенные с кузовом на резинометаллических шарнирах, длинные параллельные швы на сиденьях. Я посмотрел на Мари-Жозе и подумал, что сейчас расплачусь от эмоций.

– Она тебе нравится?

Ей надо остановиться, а то я не выдержу. Мне хотелось только одного: вбежать в свою комнату, улечься ничком на пол, прижать «Дину» к сердцу и дать угомониться эмоциям. И чтобы меня видел таким только папа, потому что с ним всё по-другому.

Тем не менее я промямлил:

– Кажется, ничто и никогда мне так не нравилось! А ты знала, что инженеры допустили ошибку в этой «Дине»? Хромированная пепельница… видишь, вот, справа от приборной доски… короче, она сильно отсвечивала в лобовом стекле, поэтому никто не покупал машину…

– Только поэтому? Кстати, я совсем забыла сказать, что родители приглашают тебя завтра на обед.

* * *

– Не только поэтому… – сказал мне папа в тот же вечер. – Сначала реклама обещала шесть мест в машине, но там могли удобно разместиться только четыре человека, может, пять, но не больше…

Он поставил малышку «Дину» на ладонь и плавно поворачивал ее во все стороны.

– К тому же были проблемы с коробкой передач: приходилось очень осторожно обращаться с рычагом и не слишком набирать обороты. Руль тоже своевольничал на резких поворотах и вибрировал при торможении. Но у тебя прекрасная уменьшенная модель. И очень точная… Смотри, они даже воспроизвели освещение под капотом. Интересно, где твоя подруга ее раздобыла. Коллекционная вещь!

Я подумал, что сейчас взорвусь от гордости. Из ушей повалил пар, а с каждым ударом сердца включалась сирена.

– Кстати, у меня тоже есть для тебя подарок. Может, не такой красивый, но всё равно.

Он протянул мне бумажный пакет.