Звук, который услышали мать и дочь, оказался шорохом велосипедных шин. По ночной улице катил велосипед, на котором сидел худенький, нескладный подросток лет двенадцати. Утром Вероника видела его крутящимся у Юлиного дома, но как его звать, не знала. Мальчишка доехал до Юлиной калитки, от Вероники его отделяли метров пять, не больше, спешился, бросив велосипед у обочины, аккуратно заглянул в щель забора, как совсем недавно через дом от него сделала Джемма, прислушался к тишине, которую не нарушало ничего, даже громко отдающее в ушах у Вероники сердце. Подобрал с земли какой-то прутик, поддел щеколду засова, открыл калитку и проскользнул внутрь. Вероника потерла лоб и глаза руками. Она совершенно ничего не понимала.

Зато видела, что действия мальчишки не остались без внимания мамы. Та отлипла от забора, у которого стояла, вернулась к дому Юли, внимательно осмотрела лежащий на траве велосипед, тоже заглянула в дырку в заборе, словно пытаясь увидеть, что делает там маленький наглец. Затем нагнулась и подняла что-то с земли, размахнулась и бросила в окно Юлиного дома. Раздался мелодичный звон, и до Вероники дошло, что мама бросила в окно камушек. Затем второй, третий. В комнате зажегся свет, и мама быстро зашагала в сторону коттеджного поселка, все убыстряя шаги, чуть ли не переходя на бег. Видимо, не хотела, чтобы Юлия ее видела.

Впрочем, быть застуканной под деревом у чужого забора в планы Вероники тоже не входило. Где-то рядом была тропинка на «дикий» пляж — не тот, которым пользовалась вся деревня, а тот, о котором упоминала Юлия. Метнувшись на тропинку, Вероника только и успела заметить, как из Юлиного двора пулей выскочил мальчишка, вскочил на свой велосипед и быстро закрутил педалями, улепетывая с места «преступления». Мама добилась-таки своего — разбудила хозяйку дома и переполошила маленького негодника, под покровом ночи залезшего на чужую территорию. Украсть, что ли, чего хотел?..

Обойдя дом Николая Дмитриевича задами, Вероника снова вышла к шлагбауму и оглянулась на деревенскую улицу, которая теперь была совершено пустынна. И только в доме Юли по-прежнему горел свет в окнах. Впрочем, Вероники это не касалось. Она миновала соседский дом, подошла к своей калитке и толкнула ее. Заперто. Приналегла посильнее, но дверь даже не шелохнулась. Вероника поняла, что вернувшаяся домой мама, не знавшая, что дочка отправилась за ней следить, и уверенная в том, что она спит в своей комнате, заперла калитку изнутри.

Выхода было два. Либо начать звонить в висящий на двери колокольчик, чтобы мама ее впустила, а значит, признаться в том, что она была свидетельницей странного маминого путешествия по деревенской улице, либо не признаваться. Пусть мама думает, что ее уход остался незамеченным. Вот только как вернуться в дом?

Немного подумав, Вероника снова вышла за границу коттеджного поселка и свернула на пляж, покрытый белым привозным песком. Идти было страшно, потому что сгустившаяся темнота и одиночество пугали ее. Мало ли кто еще не спит этой ночью! Мало ли кто ждет ее на пустынном пляже… В какой-то момент она даже хотела вернуться и все-таки разбудить мать, но передумала и, сцепив зубы, зашагала по песчаной дорожке. Она не трусиха. Она справится.

На пляже не было ни единого человека. Вероника дошла до его кромки, дальше дорогу преграждала сетка-рабица, которой оградил свою территорию владелец соседнего участка. Оглядев свою пижаму и решив, что отступать все равно некуда, Вероника зашла в воду, показавшуюся сейчас совсем теплой, доходящую ей до груди, и поплыла вдоль берега. Вот остался позади соседский участок, охраняемый большой, но дружелюбной собакой, а вот начался их собственный пляж, на котором стояли несколько удобных шезлонгов. На одном из них белело забытое Вероникой утром полотенце. Сейчас оно было очень кстати.

Она вылезла на берег и начала вытираться. Если мама ее заметит и спросит, что она делает ночью на пляже, Вероника скажет, что неизвестно отчего проснулась и решила искупаться ночью. А что тут такого? Впрочем, если мама и слышала ночные Вероникины экзерсисы, то никак себя не проявила. Свет в комнате не горел, а приоткрытая, когда Вероника уходила, дверь была плотно притворена. Ну и славно.

Девушка пробралась в свою комнату. Непокорная ступенька спела победный марш, как будто подтверждая, что ночные страхи не имеют под собой ни малейшего основания. Вероника поменяла пижаму на сухую, расчесала волосы, напоследок посмотрела в окно, где по-прежнему не было видно никого, кроме луны над бегущей по своим делам рекой, и юркнула под одеяло.

Над странным маминым поведением, ночной прогулкой и ее неожиданными участниками стоило подумать, но глаза слипались — то ли от переживаний, то ли от незапланированного ночного купания. Глубоко вздохнув над собственным несовершенством, Вероника позволила им закрыться и через мгновение уже спала.

* * *

Ночное происшествие не помешало Юльке выспаться. Впрочем, это даже происшествием назвать было трудно. Проснулась она оттого, что кто-то кидал ей камушки в выходящее на улицу окошко, вскочила, включила свет.

Под окном, смотрящим во двор, прошмыгнула какая-то тень, глухо стукнула калитка. Юлька подскочила к окну, из которого через забор была видна деревенская улица, увидела, как кто-то проехал мимо на велосипеде, быстро крутя педали. Мальчик. Гришка.

Вездесущий чертенок, отчего-то питающий особый интерес именно к ее двору, начал Юльке надоедать. И чего привязался-то, в самом деле! Впрочем, она тут же вспомнила, как сосед Игорь Петрович драл несчастные Гришкины уши, видимо, застукав его на своей территории тоже. То есть, получается, мальчишка не только ее выбрал объектом своих неожиданных визитов?

Она никак не могла взять в толк, что именно ему надо. Малину с кустов? Огурцы в парниках? Или все, что плохо лежит? Получается, что мальчик вор? Или просто хулиган и непоседа?

Она вспомнила, как Светлана Капитоновна рассказывала о другом таком неугомонном мальчишке, Митьке, том самом, который утонул тридцать лет назад. По словам соседки, выходило, что тот подросток тоже был егозой и сущим наказанием. К сожалению, это печально закончилось.

Как бы то ни было, шалостей ребенка можно было не бояться. Юлька еще раз дала себе зарок не оставлять двери незапертыми, чтобы сохранить макбук, телефон и деньги. Больше ничего ценного в ее новом доме точно не было. Не прялки же с чердака собирается спереть этот Гришка! А если даже прялки, так не жалко. На этой мысли она выключила свет и снова уснула.

Утром встала, полная решимости не повторять ошибок предыдущих дней и жить по четко составленному плану. Протопила печь, поставила в нее чугунок с супом на обед и казан с жарким из картошки на ужин, напекла на газу сырников из вчерашнего творога, с аппетитом позавтракала, выпив две чашки кофе, протерла пол и уселась в беседке с намерением выработать сегодняшнюю норму с самого утра.

Видимо, сегодня небеса были к ней благосклонны, потому что до полудня ей никто ни разу не помешал. Работа спорилась, рисунки выходили из-под ее ловких пальцев забавные и живые. Она знала, что руководству понравится. Свое руководство Юлька обожала. Создатели ее фирмы были молодыми, лохматыми, бородатыми мужиками в джинсах и футболках, миллионерами, которые совсем не кичились ни своими деньгами, ни своим статусом. Знай себе ездили по миру, открывая филиалы компании то в одной, то в другой стране, а заодно отлавливая и собирая в этих странах толковых, работоспособных, креативных, в основном тоже молодых людей. Их компания была лучшей, и Юлька страшно гордилась тем, что она член этой транснациональной команды, пусть и живущий в скромном областном центре.