Медицинский язык Паре не так уж далек от языка поэтов. А содержание этого отрывка удивительно близко к размышлениям фрейдистов XX века, которые подчеркивали эротический аспект грудного вскармливания, особенно для ребенка. Сами женщины, познавшие сексуальное удовольствие от грудного вскармливания, до недавнего времени очень неохотно говорили об этих ощущениях.

Оказавшись между врачами, приказывавшими кормить детей грудью, и мужьями, которые приказывали не кормить, многие матери из знатных семей Франции в эпоху Возрождения отказывались кормить своих младенцев. В этот век, когда эротический потенциал груди начал заслонять ее материнские функции, многие знатные дамы просто не желали полностью посвятить себя новорожденному в ущерб своим отношениям с мужем и тем более с любовником.

30. «Купание Габриель д’Эстре». Начало XVII века. Габриель д’Эстре, любовница короля Генриха IV, демонстрирует свои «неиспользованные» груди. На заднем плане кормилица с большой сферической грудью кормит спеленатого младенца, одного из троих детей, которых Габриель родила от Генриха IV.

В обществе эпохи Возрождения существовали два типа груди: небольшие «знатные» груди, предназначенные для мужского восхищения, и полные «простонародные» груди женщин, которые кормили собственных детей и детей своих влиятельных нанимателей. Портрет Габриель д’Эстре, фаворитки Генриха IV (годы правления 1572–1610), ярко представляет эту иерархию (илл. 30). Габриель стала последней из королевских любовниц, чья нагота дополнила галерею соблазнительниц эпохи Возрождения.

Как и Диана де Пуатье, Габриель д’Эстре прославилась своей красотой и властью над королем. Она тоже собрала гигантское состояние и пользовалась огромной политической властью. Но на этом сходство заканчивается. Диана, двадцатью годами старше Генриха II, была возведена народным воображением в ранг полубогини. Габриель, которая была на двадцать лет моложе Генриха IV, население ненавидело, считая ее чуть более значительной, чем шлюха высокого класса. В самом деле, слово putain (шлюха) так часто употреблялось по отношению к ней, что стало для нее нарицательным в популярных песнях и стихах[109].

Определенные различия в их характерах частично обусловили разное отношение к этим двум женщинам. Диана де Пуатье прожила более тридцати лет «добродетельно» до того, как посвятила себя исключительно королю. У семнадцатилетней Габриель д’Эстре, напротив, было по меньшей мере два любовника до того, как Генрих IV обратил на нее внимание. Несмотря на ее изначальное отвращение к этому «старому» поклоннику тридцати семи лет, влиятельные родственники убедили Габриель покориться желаниям короля. Это была корыстная связь, благодаря которой она стала фантастически богатой в то время, когда большая часть французов страдала от разорения, вызванного религиозной войной между католиками и протестантами. Была и еще одна причина — и серьезная — для того, чтобы Габриель д’Эстре так ненавидели. И пусть она родила королю двоих детей, которых не было в его браке с Маргаритой Валуа (с ней он официально развелся). И пусть Габриель назвала сыновей Цезарем и Александром в надежде, что когда-нибудь они смогут наследовать отцу. Казалось, Генрих IV вот-вот последует примеру английского короля Генриха VIII и посадит любовницу на трон, но тут Габриель умирает в родах в возрасте двадцати шести лет. Ее смерть многие сочли божьим промыслом, освободившим короля от цепкой хватки любовницы. Король был безутешен. Его видели плачущим вместе с детьми; выходя к придворным, он одевался в черное, хотя не в обычае французских королей было носить траур даже по своим женам. Но прошло несколько месяцев, и Генрих IV взял себе новую любовницу — пятнадцатилетнюю Генриетту д’Антраг.

31. «Габриель д’Эстре и одна из ее сестер». Школа Фонтенбло. Конец XVI века. В этой картине удивительна рука темноволосой женщины, которая держит за сосок женщину белокурую. Но кто она? Сестра Габриель Джулианна или Генриетта д’Антраг, ставшая любовницей Генриха IV после смерти Габриель?

Такое скорое появление новой фаворитки после смерти Габриель подтолкнуло некоторых художественных критиков к тому, чтобы изменить интерпретацию знаменитой картины, на которой изображены обнаженные до пояса Габриель д’Эстре и ее сестра, причем сестра держит руку на соске Габриель. Согласно новой интерпретации, белокурая женщина (справа) — это действительно Габриель д’Эстре, а вот темноволосая женщина — это Генриетта д’Антраг[110]. То, что она щиплет сосок Габриель, это символический жест наследования места в постели короля. Новая любовница берет сосок желания у своей предшественницы, словно эротическую эмблему. Но кольцо, которое Габриель держит левой рукой, получит другая женщина. Через полтора года после неожиданной смерти Габриель, осенью 1600 года, король Генрих IV женился на Марии Медичи. Этот брак ознаменовал конец века, в котором так много художников было одержимо женской грудью. Можно сказать, что в эпоху Возрождения Франция и Италия сделали обнаженную женщину, и особенно ее грудь, центром чувственности в высоком искусстве. Картины с изображением обнаженных женщин — в одиночку или в компании, на природе или в будуаре — возбуждали мужское сладострастие. Зачастую мужчина, как в разных вариантах картины Тициана «Венера, Купидон и органист», недвусмысленно смотрит на половые органы обнаженной женщины, словно она выставлена на продажу[111]. Если художник писал влюбленных друг в друга мужчину и женщину, ее он изображал обнаженной, его — полностью одетым, и рука мужчины, как правило, лежала на груди женщины. В эпоху Возрождения в высоком искусстве грудь имела исключительно эротическое значение.

В то время как 90 процентов женщин в Европе «давали молоко», остальные 10 процентов холили и лелеяли свою грудь, оставляя ее для своих партнеров. Партнерами обычно были мужчины. Хотя, как и во все времена, среди женщин были и такие, кто предпочитал заниматься любовью с представительницами своего пола. Разумеется, лесбийская любовь существовала и в Средние века, и в эпоху Возрождения. Но ее прятали в монастырях, замках и частных домах как можно дальше от взглядов любопытных соседей и суровых священников. Редкое стихотворение, написанное монахиней своей любовнице, дает нам уникальную возможность представить лесбийскую любовь в Европе того времени: «Когда я вспоминаю поцелуи, дарованные мне тобой, и то, как нежными словами ты маленькую грудь мою ласкала, я умереть хочу, поскольку не могу тебя увидеть… Так знай, что долее мне не стерпеть разлуки. Прощай. И помни обо мне»[112]. Это пример откровенной физической любви со специфическим акцентом на удовольствии от ласк груди, которого мы не нашли у других поэтесс той эпохи.