головой. Вода ледяная. Меня трясёт, зубы выстукивают дробь, мерцающая оттенками светлого изумруда кожа покрывается мурашками. Ни Вин безучастно наблюдает, усевшись на плоский валун на берегу. Руны, которые начертила на мне Сейдж — и щит от тёмной силы на предплечье, и предвестник мрака на животе, — ясно выступают на замёрзшей коже.

Мы с Сейдж виделись несколько месяцев назад у амазов, и, вспоминая о ней теперь, я думаю и о других друзьях и родных.

«Где ты сейчас, Сейдж? Здоров ли твой малыш-икарит? Добралась ли ты до земель Ной? Быть может, сейчас ты там с моими братьями и Дианой, с её братом Джаредом и теми, кто мне дорог? Быть может, и Айвен там, с вами?»

Я упрямо гоню вдруг охватившую меня тоску, сильнейшее желание оказаться с дорогими и любимыми, прячу печаль глубоко в сердце.

Быстро ополоснувшись, я заворачиваюсь на берегу в жёсткое покрывало и с досадой цепенею перед великолепным гарднерийским платьем и накидкой, которые Ни Вин разложила на широком плоском камне. Хитрая Чи Нам заранее приготовила эту одежду — на случай внезапного побега.

Утренний ветерок приподнимает угол одеяла и холодит ноги.

С ощущением, что добровольно глотаю ядовитое зелье, я тщательно облачаюсь в гарднерийский наряд: шёлковое нижнее бельё и чулки, кожаные сапоги с узким голенищем, широкую чёрную нижнюю юбку. Затем набрасываю узкое платье с разрезами по бокам и терплю, затаив дыхание, пока Ни Вин крепко зашнуровывает лиф.

Я принимаю из рук спутницы чёрный плащ и привычно набрасываю его на плечи.

Жезл Легенды я прячу в голенище левого сапога, а камень с руной, полученный от Чи Нам, опускаю в глубокий карман платья — гладкий оникс холодит меня сквозь шёлк платья, успокаивая, внушая надежду.

* * *

Тем же утром мы с Ни Вин останавливаемся перед Южным хребтом, вздымающим острые пики к небу высоко над нашими головами.

Ни Вин взмахивает камнем с синей руной ной над плоской, нагретой солнцем каменной стеной — здесь хребет выше, чем кафедральный собор Валгарда. Я вдруг вспоминаю, как Айвен легко, почти без усилий, перевалил через эту горную цепь, а я висела на нём с закрытыми глазами, в испуге от невероятной высоты.

Сегодня мне не придётся подниматься наверх к горным пикам.

На каменной стене хребта появляются очертания сапфирово-голубых рун, похожих на символы на камне Ни Вин. Сначала это тонкие линии, но они быстро становятся глубже и чётче. Ни Вин прижимает камень к рунам на стене, и часть горы растворяется в тумане, открывая дорогу к недавно завоёванной Гарднерией кельтской провинции.

Перебросив через плечо походный мешок, я оборачиваюсь к Ни Вин — она обещала дать мне светящийся камень, чтобы не пропасть в непроглядной тьме туннеля, когда закроется гора.

Однако Ни Вин вовсе не спешит. Её рука лежит на рукоятке меча, а на лице застыло выражение угрюмой решимости.

Кровь отливает от моего лица, голова противно кружится под жестоким взглядом Ни Вин. Стоит ей взмахнуть мечом, и обо мне останется одно воспоминание. И мы обе прекрасно это знаем.

— Я догадалась, что ты не раз думала, не убить ли меня, — медленно и осторожно выговариваю я.

— Если хочешь знать, я раздумываю над этим прямо сейчас, — тут же выпаливает она.

— Все, кто мне дорог, все до одного, погибнут, если победят гарднерийцы, — сдавленным от волнения голосом отвечаю я.

Её рука по-прежнему сжимает меч.

— Эллорен Гарднер, когда ты в своём уме, то ты за нас, на тебя можно положиться. Но вот гарднерийцы… они умеют справляться с врагами, давно научились подчинять кого угодно своей воле.

Что тут ответить? Она права. Перед моим мысленным взором мелькают сломленные икариты и порабощённые виверны и драконы. До чего дойдут гарднерийские маги, если потребуется перетащить на свою сторону или подчинить Чёрную Ведьму? Мы с Ни Вин знаем, что, как только мою магию обнаружат, Фогель меня не помилует.

Силой, которая живёт во мне, я управлять не умею и потому, в сущности, беспомощна.

А ведь именно эта сила, быть может, и исполнит пророчество в самом ужасном виде.

— Оставить тебя в живых слишком рискованно, — утверждает Ни Вин, холодная и спокойная, как безветренная ночь.

— Моя смерть ничего не решит, — стараясь не допустить в голосе дрожи, отвечаю я. — Останутся Маркус Фогель, Фэллон Бэйн и гарднерийские войска. У вас есть икарит, это правда, однако Айвен пока мало что умеет и недостаточно силён, чтобы победить гарднерийцев в одиночку. По крайней мере пока.

Ни Вин молча выдерживает мой взгляд.

— И мы с тобой знаем, что Фогель гораздо сильнее, чем вы все полагали, — выкладываю я ещё один аргумент в попытке сохранить себе жизнь.

Ни Вин стоит в той же позе, не убирая руку с меча.

— Отправляя тебя в Гарднерию… — Она крепко сжимает губы и коротко качает головой. — Мы, возможно, отдаём тебя в руки Фогелю. Признаю, я не уверена, что Чи Нам и моя сестра придумали хороший план.

Мы долго молчим, напряжение становится невыносимым.

— Я понимаю, — наконец прерываю я тишину. — Мне тоже всё это не слишком нравится. Но если моя магия нужна, чтобы победить Фогеля, мне нельзя умирать. — Нагнувшись, я быстро вынимаю из голенища Жезл Легенды, стряхиваю с него грубую мешковину и поднимаю вверх. От Жезла исходит мерцающий свет. — А как же Жи-Лин? Я Чёрная Ведьма, да, но он… выбрал меня.

Округлившимися от удивления глазами Ни Вин смотрит на белеющий во тьме Жи-Лин и нервно сглатывает. Я вижу, как дёргается её шея.

Наши взгляды встречаются, а мои магические линии тем временем с крайне неприятным упорством тянутся к зажатому в пальцах Жезлу.

— Оставить меня в живых — рискованно, — признаю я. — И я это понимаю. И всё же с моей смертью, возможно, исчезнут все надежды на победу над Фогелем.

Я жду. Моя жизнь сейчас в буквальном смысле балансирует на лезвии меча Ни Вин. Воительница стоит неподвижно, нахмурившись и упрямо сжимает меч.

Наконец она отпускает рукоять и убирает руку.

Вот теперь можно перевести дух. Ни Вин вынимает из-за пазухи исчерченный рунами камень, и я с благодарностью его принимаю. Слова на языке ной, которыми зажигают камень во тьме, я выучила наизусть.

— Иди, Эллорен Гарднер. — Ни Вин кивком указывает на туннель за моей спиной. — И будь осторожна. Не позволяй гарднерийцам выяснить, кто ты на самом деле.

Я коротко киваю, и Ни Вин вдруг мрачнеет.

— А если они обо всём узнают и заставят тебя служить им, — тяжело роняя каждое слово, произносит она, — у меня