в палаточном лагере сейчас было как можно больше живых людей. И не ее вина что кто-то все же остался. Ее заслуга — что кто-то все же сумел спастись…

— Добрый день, господа! — откидываю я полог палатки: — не помешал?

Глава 11

Глава 11

— Добрый день, господа! Я не помешал? — откидываю я полог палатки и прохожу внутрь, сразу же считывая обстановку внутри. Обстановка так себе, Мария Сергеевна сидит на стуле, бледная и тяжело дышит, на лбу у нее — мелкие бисеринки пота. Я ее такой вот не видел ни разу. Кожа — едва ли не серая, даже с каким-то синеватым оттенком… руки заведены назад и в массивные такие кандалы, металлические и с зеленоватым оттенком — закованы. И фуражки на ней нет. Напротив полковника — стоит один из шпаков, весь в черном, хоть и снял свое черное пальто, но и под пальто у него все черное — рубашка, жилетка, сюртук. Только галстук — темно-красного цвета. Он — лыс как коленка. За спиной у Марии Сергеевны стоит второй — его руки лежат на плечах у полковника, и вся эта сцена не категорически не нравится.

Мелочей в жизни не бывает, умение просчитывать обстановку вбивают еще на первых курсах, седой ветеран в отставке, Ромул Станиславович всегда учил обращать внимание на неочевидные вещи. Первая такая вещь — это воротник рубашки, которая охватывает шею Марии Сергеевны. Воротник расстегнут, чтобы она не повредила себе, не задохнулась, воротник — пропитан потом, а ведь она только что вошла… на разговор с гусаром мне не больше пяти минут понадобилось, да дойти до палатки… за такое короткое время она так вспотела?

Если вас когда-нибудь пытали — вы знаете, какое это утомительное занятие. Да, в прямом смысле этого слова. Когда человеку делают очень больно — он сучит ногами, корчится в оковах и фиксаторах, пытается вырваться, напрягается изо всех сил… и так много раз. Пытки по кругу на то и рассчитаны, это не полевой допрос, где главное вселить ужас в сердце испытуемого, тут уничтожают выносливость. Ломают силу воли. Любой офицер разведки проходит курс противодействия такому воздействию… и потому я знаю признаки того, что человека пытали. Даже если на нем нет ни следа… потому что изощренные пытки не оставляют следов на теле, но это не значит, что они более гуманные, вовсе нет. Расфокусированный взгляд в пространство, расширенные зрачки, бледность, тремор… и пот.

— Пошел вон отсюда! — коротко бросает мне лысый тип: — вон! — и он машет рукой, словно комара отгоняет.

Секундный анализ. Я не гусар, чтобы в драку бросаться сразу, да и тот мне советовал с СИБ не связываться… как я могу выйти из ситуации так, чтобы и Марию Сергеевну спасти и себя не подставить? Я же не знаю практически ничего… и да, незнание закона не освобождает от ответственности во всех случаях… почти во всех. В каком случае эта лазейка «а Уваров же память потерял, помилуйте! Откуда ж он знал, что вы — уважаемые господа из СИБ?» — сработает? Только в том, если преследовать нарушителя невыгодно и можно такое вот, на колене слепленное за правду принять. Судя по всему, эта самая СИБ здесь является довольно могущественной организацией, однако, как и положено таким вот организациям — безликой. У них нет своих героев и своих предпочтений, они — механизмы, исполняющие волю… кого-то. Этого самого кого-то тут пока нет… а есть гвардии лейтенант Уваров, который потерял память и про СИБ знать ничего не знает, а видит, как его непосредственного начальника два гражданских типа чуть ли не насилуют. А еще у гвардии лейтенанта Уварова Родовой Дар открылся, и он и сам не знает, что надо сделать, чтобы этого самого гвардии лейтенанта скрутить и на цепь посадить… из линкора по нему главным калибром бахнуть? В огне не горит, физически предел неуязвимости не установлен… единственный недостаток — дистанционного воздействия нет… ну так я и подойти могу… И еще — герои мы с Марией Сергеевной, герои для всех людей вокруг, кроме вот этих вот, в черных кляксах своих костюмов. И в случае чего — у нас свидетели будут, которые за нас горой. Никто не любит безопасников. Боятся — да. Но не любят. Будет шанс им в ботинки нагадить и себя не подставить — нагадят, а уж в защиту доброго дела — так вдвойне приятно.

Вывод — у меня есть шанс. Причем — только один и только сейчас. Если я позволю начать говорить и предъявлять полномочия — то потом нипочем не удастся сказать «не знал я кто они такие… неловко вышло, чего уж…». Шанс оправдаться, сыграть в дурачка, своих защитить и так — невзначай, но точку поставить — мол, случайность, случайностью… но этот отморозок даже на СИБ попер… и ему с рук сошло. А мне репутация сейчас ой как нужна. Принимаю решение — эскалация.

Все это проноситься у меня в голове за секунду, азарт захватывает меня, какой-то веселый азарт, гнев, злость на этих черных сморчков, которые так себе позволяют с боевым офицером обходиться… я шагаю вперед и поднимаю руку… посмотрим из какого теста господа из СИБ сделаны и насколько они прочные телом и духом… больше телом, конечно же…

— Ты оглох⁈ — рявкает лысый и поворачивается ко мне всем телом: — я же сказал…

— ТУНЦ! — нет, человек не улетает в чертовы дали от удара, как я от кулака Марии Сергеевны, если человек сделан из плоти и крови — то от хорошего удара у него попросту лопается голова. Ну… и чуть-чуть в сторону он отлетает… не далеко так. Во все стороны брызгает содержимое черепа лысого типа, и я констатирую про себя, как и предполагал — ничего хорошего у него в голове не было. Какие-то серо-белые ошметки, сгустки крови, брызги по всей палатке…

— Ты… Стоять! Стоять! — второй тип, стоящий за Марией Сергеевной — поднимает руки, и они у него словно окутываются фиолетовым туманом. Времени рассусоливать нету, и я просто даю ему затрещину — как пощёчину, сбоку, хлопаю ладонью ему по щеке и… снова темно-бордовые брызги во все стороны, нижняя челюсть отлетает в сторону, разлетаясь на куски, а он сам — падает навзничь со свернутой шеей. Хм. Люди намного более хрупкие чем твари. Вот Мария Сергеевна — попрочней будет, я помню как она после моего удара встала…

— Терпеть не могу безопасников — говорю я сам себе, глядя на лежащие тела: — шакалы.

— Уваров? — Мария Сергеевна с трудом фокусирует на мне свой взгляд, она все еще бледна и крошечные бисеринки пота покрывают ее лицо: — ты тут откуда? И тебя тоже…

— Стреляли — пожимаю я плечами: — вот я и заглянул на огонек. Давайте-ка я вам руки освобожу…

— Нет! Не трогай! Иначе! — но я уже разорвал кандалы на части, они крошились у меня в руках словно высохший пластилин. И это должно удерживать магов? Интересно, как оно работает? Может только если на тебя надеть? Проверять не собираюсь, да и… сломались они уже. Непрочные вещи тут делают. Металлургия явно не на уровне, вот и саблю в прошлый раз согнул… она ж должна гнуться-гнуться, а потом — сломаться… но нет. Как пластилин все.

— Что тут происходит? — задается вопросом полковник и растерянно озирается вокруг: — кто? Это что… СИБ⁈ — она явно не в себе, не ориентируется в пространстве. Что за методы они тут используют?

— Знать не знаю — пожимаю я плечами. Отрицать, все отрицать: — я вошел, а тут какие-то непонятные типы вас пытают. Шпионы, наверное, заграничные. Ну я и защитил вас, а что мне делать было? Командира нужно защищать.

— Господи, Уваров! Это же СИБ! Срочно надо найти целителя! — она пытается встать, но я удерживаю ее.

— Ты чего, лейтенант? Не время и не место…

— Погоди. Ты не в себе — говорю я, переходя на «ты» для убедительности и заглядываю к ней в глаза: — подожди. У тебя же ноги отказали и… ты сознание потеряла вот только что…

— Что? Ах… да… — полковник оглядывается вокруг еще раз и прикусывает губу. Я дал ей все вводные, неужели не догадается? Тогда и вправду придется ее придушить… усыпить. Как говорила мне валькирия Цветкова, целитель человека поднять не может — если тело уже окоченело… или откат у человека был. Скорость окоченения — часов пять не меньше, но лучше уж подождать. Зачем мне потом — воскресшие безопасники? Нет, уж, умерла так умерла. Недоразумение случилось. И предъявить некому, вот не брали бы они сразу Марию Сергеевну, не крутили ей руки за спину, а как положено — приехали,