Позже ее спросили, не прокляла ли она судьбу, которая забросила именно ее, а не кого-то другого, на глубину три метра под землей. Она ответила: «Нет! Сразу же после похищения я спросила себя, что сделала не так. Я спросила себя, чем провинилась перед Богом. Я была в полнейшем отчаянии. В этой крохотной комнатке у меня возникла клаустрофобия, и это было действительно мучительно. И я понятия не имела, что со мной произойдет — убьют ли они меня, что захотят со мной сделать. Поначалу я думала, что преступников несколько».

Однако преступник был один. Во время написания данной книги полиция только закончила длительное обследование места преступления. Чтобы обнаружить возможные тайники для других потенциальных жертв, они задействовали специально обученных собак и напустили искусственный туман, но так и не нашли еще каких-либо потайных камер или спрятанных тел девочек. Они перелопатили почву на участке и продолжают сосредоточенно изучать древний компьютер «Коммодор», которым он пользовался и который не был подключен к Интернету, дабы узнать, хранятся ли в его относительно примитивной памяти какие-либо тайны его плана или того, чему он мог подвергать Наташу все эти годы. И был ли когда-либо в его дьявольском замысле сообщник.

Однако, хотя детективы и полагают, что он мог иметь контакты с другими извращенцами, они все же уверены, что при похищении он действовал в одиночку и у него была только одна жертва — Наташа. Его участок исследовали с помощью тепловых датчиков и щупов, но никаких захоронений выявлено не было.

«Gebieter, — сказал он ей во время их первой встречи, когда она была упрятана в потайную тюрьму, — вот как я хочу, чтобы ты меня называла». «Gebieter» — немецкое слово, означающее «повелитель», и оно доказывает, что с того момента Вольфганг Приклопиль намеревался избавиться от образа полнейшего ничтожества, которому всегда недоставало мужества. Он хотел командовать так, как не командовал никогда в жизни. Но Наташа не подчинилась его желанию.

Криминальный психолог Томас Мюллер утверждает, что Приклопиль был «преступником в высшей степени садистским, стремившимся к полному контролю над своей заключенной. Он хотел быть для нее властелином жизни и смерти». Несмотря на все эти книжки со сказками, которые он покупал, фильмы, которые он позже позволил ей смотреть, одежду, которую он выбирал, туалетные принадлежности, столовые приборы и еду, он утверждал свое право на превосходство.

Это был момент, которого он так ждал, который он миллион раз прокручивал в своем мозгу, вызывая у себя сексуальное возбуждение. Хозяин! Правитель странного мира с населением всего из двух человек. Он предвкушал этот миг, и, хотя он всегда отмечал с Наташей дни рождения и Рождество, в его памяти из всех празднеств лучшим останется годовщина этого дня, когда он начал действовать, наконец-то начал, и привел ее в свой мир. Или в действительности сделал ее своим миром.

Помимо того что он едва не лишился пальца, прищемив его стальной дверью, когда в первый раз запирал ее в темнице, это стало его первой ошибкой. На свободе Наташа была упрямой девочкой, и, если уж на то пошло, в заточении эта черта характера еще больше обострилась. Несмотря на то, что он был старше ее, и несмотря на то положение, в которое он поставил ее силой — его полный контроль над ее перемещениями, ее абсолютное отдаление от семьи, — если он мечтал о податливой красавице в своей потайной комнате, то он не мог ошибаться больше. Посвятив себя задаче в духе Пигмалиона, заставить ее полюбить его, он вступил на стезю к собственному уничтожению. Она отнюдь не была покорной и застенчивой девочкой из его больных мечтаний, как он вскоре понял.

Естественно, в нее вселился страх, особенно в те первые часы и дни. Она боролась с ужасами, которые нахлынули в ее разум, с беспокойством, что останется без воды, или воздуха, или пищи. Она боялась, что он попадет в автокатастрофу и уже не сможет прийти и спасти ее — именно такая тема звучала в опубликованном в 70-х годах в рассказе из серии «Рассказы ужасов» издательства «Пан букс», в котором несчастная женщина, запертая в подвале после похищения, превращается в полубезумный скелет, поедающий крыс, после того как ее похититель из-за дорожной аварии на полгода попадает в больницу[13].

«Когда он уезжал из дома, я всегда задавалась вопросом: сколько он там пробудет — часы? целый день? Мысль о том, что с ним что-то может случиться… несчастный случай, сердечный приступ. Тогда я никогда, никогда не выберусь отсюда. Сколько продержится вентилятор? Дольше, чем я?»

Кто-нибудь в ее положении мог бы сказать себе: «Если ему поднимает настроение, когда его называют повелителем, то почему бы и нет?» Но только не Наташа. Она твердо отказалась подчиниться ему.

Зависимой она, может, и была: сахар, как позже она скажет полиции, убеждает лучше уксуса, независимо от ситуации. Но умолять? Это не в духе Наташи Кампуш.

Неискренние уверения в преданности его претенциозному идеалу о самом себе отнюдь не были склонением ее воли перед ним. Это она отказалась делать с первого же дня. Именно поэтому позже она скажет, что все, что происходило между ними, делалось добровольно. Именно поэтому она остается убежденной, что он так и не сломал ее. «Я всегда была сильнее, — заявила она. — Думаю, он испытывал укоры совести, но старался подавить их и отвергал их. Само по себе это подтверждает, что он чувствовал себя виноватым».

Так они и отправились в это необычайное путешествие — путешествие, которое, прежде чем закончится, украдет остаток ее детства, период созревания и часть молодости. Они пришли к компромиссу, который удовлетворял его фантазии и позволял Наташе одерживать маленькие победы, которые в конечном счете сложатся в великое множество.

Первые шесть месяцев он не позволял ей покидать тюрьму. У нее были книги — в основном сказки, хотя Наташа и выросла из них задолго до того, как угодила ему в лапы, — но ни телевидения, ни радио в этот период не было. В своей изоляции она ела, отправляла естественные потребности, мылась, спала, плакала, мечтала и становилась сильнее. Она регулярно виделась с ним, но впоследствии она не особенно распространялась, о чем они говорили. Известно, что они вместе читали и что она начала с нетерпением ожидать его общества: когда у вас нет ничего и никого, с кем поговорить, тогда, говорят эксперты, обязательно начинает действовать стокгольмский синдром.

Стокгольмский синдром — психологическая реакция, порой наблюдаемая у похищенного или заложника, при которой жертва, вопреки угрожающей ей опасности, проявляет лояльность к преступнику. Стокгольмский синдром также иногда рассматривается применительно и к другим ситуациям с подобной противоречивостью, таким как синдром избитого ребенка, случаи жестокого обращения с детьми и похищения невест.

Синдром получил свое название после «Норрмальмсторгского ограбления» Кредитного банка на площади Норрмальмсторг в Стокгольме, Швеция, во время которого с 23 по 28 августа 1973 года грабители удерживали работников банка в качестве заложников. Тогда жертвы эмоционально привязались к своим мучителям и даже защищали их после освобождения из шестидневного заточения. Термин запустил в обращение криминалист и психиатр Нильс Бейерот, помогавший полиции и упомянувший синдром в выпуске новостей.