— Решайтесь, — сказала Маттиола. — Вы хотите узнать, что следует говорить и делать?

Он встряхнул коробочку, но в ней ничего не стукнуло. Он посмотрел на обе смутно проступающие в темноте фигуры, ожидавшие его ответа.

— Ладно, — сказал он.

Они снова сели — Маттиола на койку, рядом с ним, а Король на отодвинутый стул — и стали говорить. Они научили его приему с напряжением мускулатуры перед метаболической пробой, рассказали, как смотреть поверх объектива при тесте на глубину восприятия. Они проинструктировали, что следует говорить ответственному врачу и старшему наставнику на собеседовании. Рассказали они и про то, какие фокусы могут быть проделаны над ним: могут издать внезапный звук за спиной; оставить наедине, но под скрытым наблюдением, причем на столе будет как бы ненароком оставлено врачебное заключение. Говорила в основном Маттиола. Она дважды дотрагивалась до него, один раз коснулась его ноги и один раз локтя. Когда же ее рука легла рядом с ним, он провел по ней своей рукой. Но ее рука отодвинулась, казалось, раньше, чем он дотронулся до нее.

— Это все чрезвычайно важно, — сказал Король.

— Простите, что именно?

— Не следует абсолютно игнорировать врачебное заключение.

— Обратите на него внимание, — сказала Маттиола. — Взгляните на него, но ведите себя так, словно оно настолько мало вас интересует, что незачем его даже брать в руки и читать. Как если бы его выводы были совершенно для вас безразличны.

Было уже поздно, когда они закончили разговор; гонг ко сну прозвучал полчаса тому назад.

— Мы выйдем лучше порознь, — сказал Король. — Ты ступай первой. Подожди меня около дома.

Маттиола встала, встал и Чип. Ее рука нашла его руку.

— Я уверена, вы сможете пройти через это, Чип, — сказала она.

— Я постараюсь, — сказал он. — Спасибо, что пришли.

— Мы ждем вас у себя, — сказала она и направилась к двери.

Он подумал, что увидит ее при свете из коридора, когда она будет уходить, но Король встал и заслонил ее, пока дверь не закрылась.

Они секунду стояли во мраке, он и Король.

— Не забудьте, — сказал Король, — красную пилюлю сейчас, две других утром, когда встанете.

— Понял, — сказал Чип, нащупав коробочку в кармане.

— И ни о чем не беспокойтесь.

— Не знаю. Надо столько всего запомнить.

Они опять замолчали.

— Спасибо вам большое, Король, — сказал Чип, протягивая в темноте ему руку.

— Вы счастливчик, — сказал Король. — Снежинка необыкновенно страстная женщина. Вам с ней предстоит доставить много радости друг другу.

Чипу было непонятно, зачем он все это сказал ему.

— Надеюсь, — сказал Чип. — Трудно себе представить, что можно не ограничиваться одним оргазмом в неделю.

— Теперь нам предстоит найти мужчину и для Пташки. Тогда у каждого будет пара — четыре пары, никаких трений.

Чип опустил свою руку. Он вдруг почувствовал, что Король намекал ему держаться подальше от Маттиолы, пояснив, кто кому принадлежит, и дав понять, что это положение должно соблюдаться и впредь. Неужели Король заметил, как он касался руки Маттиолы?

— Теперь я пошел, — сказал Король. — Пожалуйста, повернитесь ко мне спиной.

Чип отвернулся, Король вышел. На миг осветилась комната, шарахнулись тени и исчезли, когда дверь снова закрылась.

Чип опять повернулся. Странно вообразить, что кто-то может так любить подругу, чтобы не допускать мысли, что к ней может прикоснуться другой! Что же, неужели и он станет таким, когда ему уменьшат дозу? В это, как и во многое другое, было трудно поверить.

Он пошел к выключателю и обнаружил, что его закрывала липкая лента, под которой было что-то твердое. Он отлепил ленту и нажал выключатель. Ослепленный яркостью белого потолка, зажмурился.

Когда зрение возвратилось, он поглядел на ленту; она была телесного цвета, и к ней был прилеплен кусочек синего картона. Он кинул его в мусорный ящик и достал из кармана коробочку. Она была из белого пластика, с крышечкой на петельках. Открыл. Там, в вате, лежали капсулы: красная, белая и двухцветная — бело-желтая.

С коробочкой он прошел в ванную, зажег свет. Поставив ее на край раковины, он открыл кран, налил в чашку воды. Закрыл кран.

Он задумался, но, едва начав размышлять, взял красную пилюлю, положил глубоко на язык и проглотил, запив водой.

Им занимались два доктора, а не один. Они водили его, одетого в голубой халат, из кабинета в кабинет, обследовали, совещались с другими докторами, проводившими обследования, делали пометки и записи в бланке для медзаключения, который то и дело передавали друг другу. Одним из врачей была женщина лет сорока, другим — мужчина за тридцать. Иной раз, переходя с ним к очередному коллеге, женщина клала Чипу руку на плечо, улыбалась и называла его «юный брат». Мужчина бесстрастно следил за ним глазами, которые были меньше и ближе посажены, чем полагалось по усредненной норме. На лице у него краснел свежий шрам от виска до угла рта, и на щеке и на лбу темнели ссадины. Он не отводил от Чипа взгляда, кроме случаев, когда надо было посмотреть в бланк заключения. Даже совещаясь с коллегами, он продолжал смотреть на Чипа. Когда они втроем переходили из кабинета в кабинет, он неизменно оказывался позади Чипа и своей улыбчивой напарницы. Чип ждал, что это он произведет внезапный звук за спиной у него, но этого не случилось.

Собеседование со старшим наставником, молодой женщиной, проходило, полагал Чип, хорошо. Но он ничего не сделал — побоялся напрячь мускулы перед метаболической пробой из-за наблюдавшего за ним доктора и забыл посмотреть поверх объектива при тесте на глубину восприятия, а когда вспомнил, было поздно.

— Жаль, что вы потеряли рабочий день, — сказал доктор.

— Я постараюсь наверстать, — ответил Чип и понял, что, сказав так, совершил ошибку. Ему следовало бы сказать невпопад: «Что ни делается, все к лучшему», или «Я здесь пробуду весь день?», или, на худой конец, тупоумное от передозировки «Да».

В полдень ему вместо унипека дали выпить стакан горькой белой жидкости, и потом снова были тесты и обследования. Женщина-врач на полчаса их покинула, но мужчина находился с Чипом неотлучно.

Около трех часов, похоже, они закончили, и все прошли в небольшой кабинет. Мужчина сел за письменный стол, Чип сел напротив. Женщина предупредила:

— Извините, я на минутку выйду. — Она улыбнулась Чипу и ушла.

Мужчина поизучал заключение, гладя пальцем свой шрам, а потом взглянул на часы и положил заключение на стол.

— Я схожу за ней, — сказал он, встал и вышел из кабинета, прикрыв дверь наполовину.

Чип сидел неподвижно, сопел и глядел на бланк. Он вытянул шею, извернулся, чтобы прочитать несколько слов — «фактор абсорбции холинестеразы. Усиление отсутствует», после чего выпрямился и спокойно сел на своем стуле. Не слишком ли долго он силился прочитать? Уверенности он не чувствовал. Он потер свой большой палец и стал его рассматривать, затем перевел взгляд на висевшие в кабинете картины — «Пишущий Маркс» и «Вуд представляет договор унификации».