Грацци сообщил: Малле будет связным на Кэ, пусть сидит на стуле и звонит каждый час в Марсель, чтобы их поторопить, пусть скажет: это очень важно.

Жуй уже допросил утром мадам Гароди. Он застал ее в зале ожидания, когда искал Элиану Даррэс. Нашел, что она красива, хорошо одета, труслива, скрытна. Она ничего не помнила, ничего не знала, пришла только подписать показания и как можно скорее уйти.

— Давно она ушла?

— Около получаса.

— Она знает о Риволани и актрисе?

— Нет.

— Найди ее и тайно охраняй.

— Зачем?

— Если не понимаешь, то нечего и объяснять. Спрячься и не спускай с нее глаз. Я не хочу, чтобы ее нашли с дыркой в голове.

— Может быть, окружить дом «накидками»[4]?

— Еще чего. Нам недостает только рекламы. Я хочу схватить этого типа, а не дать ему драпануть!

— Кстати, о рекламе. В коридоре полно газетчиков. Что им сказать?

— Сейчас 12.12, — ответил Грацци, посмотрев на ручные часы. — Если газетчики успеют сегодня что-нибудь напечатать, то пулю в голову получишь ты, клянусь здоровьем сына! — и повесил трубку.

…Парди обедал дома и подошел к телефону с полным ртом. Он пользовался телефоном соседа, который давно корил себя за эту любезность.

— Мне нужен Кабур, — сказал Грацци.

— Я получаю приказы только от своего патрона, — ответил Тино Росси.

— Так это приказ.

— Что случилось?

— А ты как думаешь?

— Ладно, ладно, — сказал Тино Росси. И первый повесил трубку.

Грацци был уверен, что он найдет Кабура. Парди работал методично, как машина, серьезно, не паникуя, глубоко убежденный, что в один прекрасный день станет — почему бы и нет? — начальником полиции. Ему всегда удавалось разыскать кого требовалось, ведь он был корсиканцем и повсюду имел друзей. У Таркэна один Парди умудрялся обедать дома.

Аллуайо нигде не было. Вероятно, жевал бифштекс в дешевеньком ресторане на улице Дофин, выставив перед собой на клеенке все свои пузырьки с лекарствами и рассказывая официантке о желудочных болях. Этот вернется на Кэ точно по часам на Дворце правосудия. Прямой, как палка, похожий на англичанина и очень бледный, покуривая сигарету — единственную за день, но зато самую дорогую.

— Пусть вызовет днем мадам Риволани, родню Кабура, родню Даррэс, снова того, который перепродает машины, и сестру Жоржетты Тома и опросит их. Пусть найдет вечером мужа Жоржетты Тома и Боба. Перезвоню к двум.

Грацци снова повесил трубку.

— А мне что делать? — спросил стоявший возле него Габер.

На нем был не его шотландский «дьюфлкот», а синий плащ из блестящего нейлона и желтый галстук.

— Поедешь вместе со мной на площадь Клиши, пообедаем. Потом ты возьмешь машину, пока я поговорю со студентом с улицы Дюперре. Ты должен мне найти эту Бомба.

Жан-Луп кивнул, но более неуверенно, чем обычно.

В пивной с большими стеклянными окнами, поглядывая на площадь, разрезанную на солнечную и теневую стороны, они поели тушеной капусты, как два месяца назад, когда вели дело о мошенничестве, на раскрытие которого ушло восемь дней и когда именно Таркэн отгадал, кто виноват.

Грацци думал о шофере, его меховых башмаках, о том, как он шел, выйдя из машины по цементному полу, как, сняв замок, открывал дверь и все такое. Он не слышал, как убийца подошел к нему и выстрелил в затылок, отчего был отброшен на метр, а затем пришла его жена и погасила фары.

— Ты можешь мне сказать, что так напугало убийцу? Что он мог знать, этот Риволани?

Габер с полным ртом ответил: не знаю. В общем, если бы Риволани хоть что-то знал, то наверняка рассказал бы ему, ведь он сам его допрашивал.

— Ты не понимаешь, — возразил Грацци. — Не исключено, что он что-то увидел, но не придал значения. А то, что ему показалось не важным, для нас как раз важно. Как ты думаешь, зачем в течение двух дней убивают двоих, тоже находившихся в этом купе?

Габер ничего не ответил. Кивнул, допил кружку пива, отлил себе половину оставшегося у Грацци и тоже выпил.

— Он наверху, — сказала консьержка. — Надеюсь, вы не станете его донимать, он и так очень расстроен.

Им открыл брюнет лет двадцати, высокий, красивый парень по имени Эрик Гранден, с матовой кожей и непокорной прядью волос на лбу. Просматривая документы, Грацци увидел, что настоящее имя его Шарль. Он непрерывно курил сигареты «Житан», прикуривая одну от другой и держа их в длинных нервных пальцах. Худощав. Надетый прямо на тело пуловер казался великоватым.

Комната была маленькая, вся набитая книгами. Зажженная газовая плитка стояла на столе прямо среди тетрадей и отпечатанных лекций.

— Я готовил себе кофе, хотите?

Он подал Грацци кофе в чашке, а себе налил в стакан, куда плеснул немного вина. На его руке были анодированные часы. И носил он их на внутренней стороне руки, точно так же, как маленький Жан-Луп.

— Мне их подарила Жоржетта, — сказал он. — Предупреждаю ваши вопросы: да, я был ее любовником, я любил ее, она меня тоже любила, и в ту субботу утром, когда все это случилось, я собирался на факультет. Консьержка, которая принесла мне белье, может это подтвердить.

Она уже сделала это. Кроме белья — двух выстиранных сорочек, та принесла ему еще молоко и хлеб.

— Я ничего не знаю, ничего не понимаю. Мне стало известно об этом из газеты только вечером у приятельницы в Масси-Палезо. У меня была машина Жоржетты, она все еще у меня. Я ничего не понимаю.

Лицо его было измученным, в глазах настоящие слезы. Он отвернулся, чтобы зажечь очередную сигарету, держа ее своими длинными пальцами подростка.

Грацци стоя выпил кофе и осмотрелся. На стене были наклеены вырезанные из газет, не имеющие смысла фразы и фотографии разных животных с большими ласковыми глазами.

— Я учусь в ветеринарном институте, — объяснил он. Его интересует исследовательская работа. Когда-нибудь он обзаведется фермой в Нормандии и сделает ее клиникой-лабораторией, где будет выращивать путем скрещивания великолепных животных с такими же, как у этих, ласковыми глазами. Или отправится в Австралию, Южную Америку, еще куда-нибудь, где есть большие мирные пространства и, конечно, животные. Люди не интересуют его. Они гадкие и мерзкие существа.

— С каких пор вы с ней знакомы?

— Два года. Я поселился тут два года назад.

— Вы сразу стали ее любовником?

— Нет. Много позже, с полгода назад. Но я часто приходил к ней, мы вместе обедали, болтали.

— Вы знакомы с Бобом Ватски?