стало плохо. Ее… не смогли спасти. Сердце не выдержало. А я поехала к сестре. Сначала не хотела, ведь я даже не знала о ней, ей тогда было уже десять лет, а я ничего не знала! Но, когда я ее увидела… – всхлипнула Мира. – Она была такая маленькая, вся опутанная этими трубками… Вот за что ей это? И знаешь… К матери я ничего не почувствовала, хоть мы и похожи внешне, а, когда пришла к Владке, что-то как щелкнуло – своя она мне, не чужая!

Мира снова помолчала, глотая слезы.

– Сразу сделали анализы, и я подошла как донор. Даже несмотря на то, что у нас разные отцы. Провели трансплантацию, наступила ремиссия, но этого оказалось недостаточно, нужно было лечить осложнения. Организм очень слабый… Не думаю, что она хорошо питалась, когда жила с матерью…

– Но вы ведь все продали, разве этого не хватило?

– Оказалось, что большую часть денег мать не на лечение отдала, а прикарманила. Тогда мне это предложение и подвернулось. Работа в эскорте, хорошие деньги, быстрые выплаты, – горько усмехнулась она.

– Господи, Мира! – Сколько всего ей пришлось вынести! И все это время меня не было рядом.

Хотелось заключить ее в кокон своих рук, не отпуская больше никогда. Не позволяя этому жестокому миру снова взять ее в оборот. А еще я злился на себя, на свою реакцию после того, как прочитал письмо от безопасника и увидел те фото. Накинулся на нее, даже не разобравшись. Болван ревнивый!

Мира

Я не думала, что, когда расскажу, на душе станет легче. Но боль действительно уходила, а вместе с ней и накопившаяся горечь. Однако это были еще не все мои тайны, некоторые из них все еще таились в темноте, и я не знала, должна ли говорить и о них тоже. Я так привыкла справляться со всеми невзгодами самостоятельно, что перекладывать свои заботы на чужие плечи казалось неправильным. Даже если это широкие плечи Мирослава Загорского.

– Одного не понимаю – почему ты мне ничего не рассказала, когда приехала твоя… эта женщина? – разворачивая меня лицом к себе, проговорил он. – Не позвонила, скрыла все от меня, когда я вернулся в город! Почему, Мира, разве я бы тебя не понял и не поддержал?!

– Я просто хотела оградить тебя от всего этого!

– Оградить? – прищурился собеседник.

– Если бы она узнала про тебя… узнала, кто ты… чей сын, то впилась бы в тебя, как пиявка! – выпалила я. Как он не понимает? Если б Мир лично встретился хоть раз с этой хищницей в женском обличье, то не говорил бы так!

Слишком многое разделило нас в ту осень. Благополучная жизнь Загорских, та любовь, которую Мирослав и Кирилл питали к их так рано ушедшей из жизни матери, забота отца, чей бизнес неуклонно шел в гору и к чьей персоне было приковано внимание всех местных журналистов. И я, разом потерявшая родной дом и самого близкого, вырастившего меня человека. Мне не хотелось, чтобы тень той, что произвела меня на свет, падала на Мира. Чтобы она тянула из него деньги, пользуясь мною как рычагом давления. Да и он в ту пору был лишь студентом, своих средств у него не имелось, только отцовские капиталы. А захотел бы Владимир Игоревич Загорский мне помогать и что потребовал бы взамен?..

Именно поэтому и я поступила так. Отпустила Мирослава. Попрощалась с ним, как мне тогда казалось, навсегда.

Лишь одно я знала твердо. Он мой мир. Он лучшее, что со мной было.

– Все могло бы сложиться по-другому, – сказал Загорский, и мне захотелось провести пальцами по его лбу, разглаживая пересекшую его хмурую складку.

– Я не хотела вешать на тебя свои проблемы…

– Глупышка Мира… – выдохнул Мирослав, сильнее прижимая меня к себе. – Разве я тебе чужой? Твои проблемы – и мои тоже.

Он слишком хороший. Идеальный. Я его не заслуживаю.

– Я тебя не заслуживаю, – сказала вслух.

– Не говори ерунды, – ответил Мир.

И наконец-то поцеловал меня.

Глава 26

Мира

То, что я рассказывала Мирославу, снова всколыхнуло воспоминания пятилетней давности. Я как будто опять стала той совсем юной еще девушкой, которая, как позже выяснилось, очень мало знала о жизни. О той ее стороне, в которой совершенно не работают ни представления о порядочности, ни принцип поступать с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Бабушка собиралась, но так и не успела написать завещание или дарственную на мое имя. Так что по закону все ее имущество перешло к моей матери. И всем, что касалось продажи недвижимости, занималась тоже она. Мне в то время было совсем не до того. Я была потеряна, дезориентирована. Меня точно вытащили из теплой ванны и бросили в ледяную прорубь. Вся моя жизнь раскололась на «до» и «после», переменившись окончательно и бесповоротно.

А самое паршивое, что на какое-то время я даже поверила женщине, которая произвела меня на свет. Поверила в то, что, если не мне, то хотя бы Владке она смогла стать настоящей матерью. Но эта вера длилась недолго.

Мы с Загорским сидели за столом в кухне и пили глинтвейн, который совместно все-таки доварили. Пряности пощипывали губы, помнившие вкус его недавних поцелуев – то нежных и трепетных, то страстных и головокружительных, как хорошее вино. Еще совсем недавно я думала, что больше никогда такого не почувствую.

– Что сейчас с твоей сестрой? Она… здорова? – Похоже, Мир хотел, но не решился произнести слово «жива».

– Да, – кивнула я. – Сейчас она в порядке. Мать отказалась от родительских прав. Владу удочерили. Семья очень хорошая…

Мне вспомнилось, что я чувствовала, когда сестренка пошла на поправку. Гордость за нее, за себя. Мы смогли, мы справились! Когда мне позволили встретиться с ней после трансплантации, Влада повернула ко мне повязанную платком голову и несмело улыбнулась. Я впервые увидела ее улыбку – какая же она была красивая!

Очень не хотелось отдавать ее чужим людям, но со мной ее не оставили. Молодая, незамужняя, нет постоянного места жительства. Да еще и работа… аморальная.

То, что я согласилась на эту работу, чтобы помочь младшей сестре, никого не интересовало.

Однако, несмотря на дорогостоящее лечение и успешно проведенную пересадку костного мозга, вероятность рецидива оставалась. Влада по-прежнему рисковала здоровьем и жизнью, точно день за днем находилась под занесенным над ней дамокловым мечом. Ей могла потребоваться новая трансплантация, а также переливание крови.

Моей крови.

Именно поэтому в ближайшие несколько лет мне ни в коем случае