всегда пожелал мне стать умнее и выбрать правильный ориентир в жизни. Работу, я полагаю. Однако я его уже не слушал, все мое внимание приковала кроха, дремавшая на мягкой подушке. На шее у нее был повязан синий бант, казавшийся огромным по сравнению с ней. Котенок. Мой котенок! Именно то, о чем я мечтал.

Большинство детей просят собаку, я же всегда хотел кошку. Правда, я думал о рыжей или черной, но белая была даже лучше. Тем более у нее были разные глаза – один янтарный, а другой лазурный. Мое мурчащее чудо.

Сейчас она уже немолода, но я по-прежнему ее люблю и стараюсь баловать. А она в свою очередь всегда ждет меня, высматривая в окно. Увидев меня, пулей несется к двери и замирает, как пес. Еще она способна приносить тапочки и давать лапу, часто таскает сахар. С этим вообще забавно. Находит маленький пакетик сахара, тащит его в зубах, приносит мне и ждет, когда я его кину, чтобы вновь принести, как собака палку.

Я тепло улыбнулся, вспомнив то, как учил ее командам. Но лучшим моим вложением было то, что Котя начала справлять нужду в тапки нашей соседки сверху, часто заходившей к матери в гости, чтобы поболтать, посплетничать и повздыхать над модными журналами. Впрочем, если той не было дома, то соседка доставала деда. Мне она категорически не нравилась, чего я не мог сказать об ее племяннице – Верочке.

Вера переехала к ней всего год назад, после того, как ее родители разбились на машине, но уже успела расположить к себе весь двор. Добрая, красивая и умная, она состояла в секции гимнастики, ходила на шахматы, занималась волонтерством и играла на скрипке. Не девушка, а сказка. Когда она все успевала, я понятия не имею. Особенно учитывая то, что она, будучи старше меня на год окончила школу с золотой медалью и поступила в институт на что-то связанное с языками. Кажется, она в совершенстве знала английский, немецкий, французский и подучивала латынь. Может и больше, не уверен.

Из-за этих всех качеств, а может только внешности, ею увлекся и мой лучший друг. Да, таковой появился и у меня. Жаль бабушка этого не застала, а то она была бы несказанно счастлива, что и я периодически бываю нормальным. Но Антоша перебрался к нам уже после ее исчезновения. Его семья купила пустующую до этого квартиру снизу, видимо хозяин окончательно пустил корни в Праге и понял, что никогда больше сюда не вернется. Оно и к лучшему.

Признаюсь честно, вначале я игнорировал Антона, как и всех людей в моем классе, а он попал именно в него. Однако он оказался довольно упертым и упорным. Старательно доставал меня и пытался понять, что со мной не так, почему часто пропускаю уроки, спорю с учителями и ношусь с какими-то записями и красками. А особенно его интересовало то, почему меня опасаются и не трогают наши заводилы, а директор никогда не вызывает к себе.

Хотя все было довольно просто – дед всесторонне развивал меня. Плюс я казался довольно странным, а директор не знал, что со мной делать. Вызвать родителей? Ну-ну, пусть попробует. Мать как-то вызывал. Больше об этом даже не заикается.

– Хороший охотник должен быть силен не только мозгами и духом, но и телом, – весомо замечал дед, в очередной раз доставая дневники. – Ты должен уметь сражаться и языком и руками. А главное всегда правильно распределять силы и рассчитывать любую партию на несколько ходов вперед. Минимально на три, нормально на семь, идеально на десять. Открывая холодильник, ты должен знать, что сделаешь дальше, прежде чем уйдёшь с кухни.

Он водил меня в различные секции, занимался со мной сам, не знаю, к чему он меня готовил, но спасибо. Мне это не раз спасало жизнь. Вот и задирам я хорошо накостылял, да так, чтобы они не смогли на меня пожаловаться без вреда для себя. А так я само добро. Но с кулаками, да. К тому же я их потом так уболтал, что они усомнились, если не в своих умственных способностях, то в желании иметь дело со мной точно.

Антон же не поддавался моим умениям заговаривать зубы. Его любопытство было выше меня, и я сдался. Оказалось, что не зря. Он такой же чудик, как и я. А от мистического он и вовсе в восторге. К тому же его напор снес и непробиваемую стену принципов моего деда. Так Антон получил доступ к дневникам. И честно, мне стало легче. Я не один такой ненормальный, у меня есть друг, с которым можно поделиться абсолютно всем и который не покрутит пальцем у виска, когда ты рассказываешь о монстре за окном или мертвецах в метро. А еще я знаю, что он постоянно практикуется, чтобы научиться видеть без моей помощи. Да, ему очень трудно, но он не сдается. Пыхтит и злится, но каждый раз стискивает зубы и идет дальше.

– Талантов к ремеслу у него никаких, но усидчивости и терпения, хоть отбавляй, – каждый раз довольно качал головой дед. И порой мне казалось, что ему он говорит больше, чем мне. Оно и понятно, я себя люблю, и учиться до изнеможения никогда не стану. А порой вообще ухожу в себя так, что со мной бесполезно разговаривать. Смотрю сквозь собеседника и все.

В этом-то и мой минус. Мой талант стал моим проклятием. К тому же, каюсь, я довольно осторожен и зачастую ленив. Так что вполне может статься так, что это я виноват в том, что дед не может поведать мне все. Ну, или у него какие-то другие причины оберегать свои тайны. Вот мне и приходится гадать – на самом ли деле он охотник, видевший все описанное в дневниках или превосходный сказочник.

Ложь или правда? Ложь или правда…

Одно я знаю точно – я видел многое из того, что нормальные люди считают выдумкой, то, что некоторым даже не снится. В моих же кошмарах оно постоянно. И порой они становятся реальностью.

По дороге зашел в круглосуточный магазин. Там скучала одинокая продавщица, листающая кроссворды. Ее пухлые губы двигались, проговаривая буквы. Периодически она качала головой и переворачивала страницу, выискивая те вопросы, ответы на которые она знает. Карандаш в ее руках был довольно погрызен. На меня она даже не взглянула, сделав вид, что в помещении никого, кроме нее, и нет.

О тусклую лампочку билась парочка серых молей, прилавок был почти пуст.