— Не стучи, ты мешаешь нам разговаривать.

Он, хоть и тише, но продолжает стучать.

— Эээий! Мах кайн штресс![2]— неожиданно зло шипит на него шеф, и парень смущенно затихает окончательно.

Официант приносит пиво, бандиты пьют за мое здоровье. Всё.

Выхожу к своим охранникам. Выкуриваю одну сигарету. Охранники улыбаются улыбками нашкодивших детсадовцев.

— Почему запустили, не спросив штамгаст–карты?

— Ну… Макс… если бы мы начали их останавливать, они бы сделали проблемы. Как тогда? Постоянные посетители увидят драку и не придут больше. Да они были вежливы…

— Кто стоял на контроле входа?

— Вместе стояли, — бормочет Томас.

Анри кипятится:

— Ничего подобного! Ты стоял! А я только рядом.

Формально ответственен тот, кто стоял первым от двери.

— Томас, я желаю тебе всего хорошего на новом рабочем месте.

— Что я должен был делать?! Драться с ними?

— Проверить наличие карты. Хотя бы дать понять, кто тут хозяин. Они бы не шли такой походкой по нашей территории.

Психанув, Томас сдирает с себя куртку секьюрити, швыряет ее в угол гардероба и уходит. Анри кивает. Так, мол, и надо. М–да… Двухметровый Анри из мотоклуба «Серые дьяволы»… Ты с удовольствием заламываешь руки вчерашним школьникам, но ни слова не сказал входящим албанцам. Даже карты не спросил, невзирая на то что секьюрити со стажем и гордишься этим… Еще и доброго вечера пожелал, наверное. Ладно, формально ответственен Томас, и мне не за что тебя наказывать. Но сам ты знаешь, что напустил в штаны. А ведь будешь и дальше ходить с видом, словно тебе море по колено. Будешь красиво клеить девиц. Не встанет ли в такие моменты перед твоим внутренним взором бородатое лицо ухмыляющегося албанца? Ухмыляющегося потому, что вы оба поняли: ты струсил и прогнулся под него… Эх, раньше человек от стыда перед самим собой вспарывал себе живот. Стрелялся из‑за того, что его позор видели другие. А теперь… Как ты, Анри, сам с собой‑то договоришься? А ведь договоришься…

Я не герой. И я не вспорол себе живот, хотя тоже испытывал унижающее чувство страха и позора бесславного поражения. Но я его — помню. И может быть, именно потому я и не боюсь сейчас ни черта. Потому что знаю: хуже такого чувства ничего быть не может. Лучше умереть. Выбитые зубы, само собой, не в счет.

Хрен с тобой, Анри. Ты не мой заместитель. Куруш будет вторым человеком в нашей команде.

Возвращаюсь на свою кухню. У меня уже очередь стоит. Распускаю волосы, надеваю фартук и дежурную улыбку. «Пицца–салями, пицца „Маргарита“, фрикадельки…» Жрите, заразы.

* * *

Тихо на душе. Спокойно. Отработал смену. Потерял голос. Хриплю.

Новый охранник сбежал со смены. Люблю этих людей, делают что хотят. Я позвонил ему на мобилу и услышал: «Лэк мишь!» В приблизительном переводе: «Пошел на!..» Ответа на эсэмэску «Ты соображаешь, с кем разговариваешь?» не получил.

А с кем он разговаривает? Я уже и сам не знаю, кто я такой. Поймал в зале его приятеля, отобрал кружку с пивом, напялил на него куртку секьюрити и велел стоять до конца смены, раз его друг такой говнюк. Тот, покачиваясь, отстоял — а куда деваться? Ян отказался платить. Я уперся рогом: «По договору я должен обеспечить двоих секьюрити, двое и отстояли, а кто именно — это мои проблемы». Приятель негодяя одобрительно кивнул и, покачнувшись, издал звук «ыыыыыуак!» Я поскорее вытолкал его из бюро. И смех и грех.

Эдак резать от Альмиса придут, а тут позорище такое, стыдно перед парнями будет…

* * *

Я знаю, где буду работать в старости. Может, даже и денег за это брать не стану. Оденусь динозавром и буду в парке аттракционов или в супермаркетах с детьми играть. Шарики раздавать, просто общаться. У меня получится.

Друзья шутят:

— Макс, да от тебя все дети с криком разбегутся!

— Не разбегутся. Я же буду в костюме динозавра…

* * *

Есть женщины, на которых сразу обращаешь внимание. Вот зашел в зал ночного клуба, окинул его взглядом — и опа!

Так было и на этот раз.

Я снова в отпуске, в своем любимом Симферополе. Встретились в «Корабле» со старым приятелем Сержем, неплохо выпили и решили смотаться в «Эльбрус», знаменитый на весь город ночной клуб, б…юшник и кобелятник. Его плюс в том, что даже в будни в нем всегда полно народа. Ну, правильно, «любовь» такого рода обуревает не только по выходным.

Дело немного осложнялось тем, что Серж верующий. Это, впрочем, не мешает ему крутить романы одновременно с тремя дамами, одна из которых замужем. Но, прочистив мозги хорошей русской водкой, он вспомнил, что нынче пост и вроде как заводить четвертую не очень комильфо.

— Слушай, Серж, но мы же не девок снимать, а общаться туда едем.

— А почему именно туда?

— А куда же еще? Ночь воскресенья, все закрыто.

Доехали на такси до «Эльбруса». Оттуда уже доносились гортанные мужские крики (почему‑то радостно орущие мужики приобретают кавказские интонации) и показной женский хохот — иногда думаю, как можно так смеяться, навыворот, зачем? Это что, демонстрация женского верхнего нёба, какой‑то особый сексуальный манок?

Мы прошли внутрь, миновав горланящую компанию, и попали в большой, забитый женщинами на выданье танцзал.

По опыту знаю: хочешь хорошо проводить время в чужом городе — облюбуй себе постоянное место для безобразий и первым делом задружись там с администратором. Или хотя бы с барменом и охраной. С барменом, понятно, посредством щедрых чаевых, а с охраной… пожалуй, быстро задружиться с охраной получится не у всех, но мне здесь проще. Рыбак рыбака…

В общем, бармен тут же указал нам на свободный столик, а охранники заулыбались, увидев в дверях мою шкодливую рожу.

— Макс, водку будешь?

Серж выглядел как связанный маньяк, случайно высвободивший руки.

— Давай по пятьдесят, и хватит на сегодня.

Пиво в походах я не пью, уж очень трансовый напиток, не для приключений никак.

Хлопнули черного «Немирова», и Серж заскользил взглядом по залу.

— Эх, цветник…

— Скорее яблоневый сад.

— Пост, Макс.

Я хотел сказать, что слово «пост» давно уже ассоциируется у меня с записью в блоге, но, взглянув на приятеля, передумал.

Лицо Сержа как‑то подобралось. Мне показалось, что он даже осунулся.

Я хохотнул и все‑таки не выдержал:

— Знаешь, Серж, ты либо крест сними, либо трусы надень.

— Да как ты можешь! Вон, у самого же крестик на шее!