Старуха скривилась, но послушно вышла за дверь. Высокий тоже с интересом полистал паспорт. Виктору Дмитриевичу все это очень не понравилось, но он изобразил на лице радушие и внимание.

– Тут, понимаете, такое дело, – хмуро сказал милиционер. – У бабки есть племянник, Константин. Неблагополучный парнишка. Наркоманит понемногу, слоняется без дела, безобразничает. А теперь вообще до беспредела дошло. У нас тут знаменитый художник поселился за кладбищем. Так вчера ночью его жилище забросали бутылками с зажигательной смесью. Вот товарищ там гостит – говорит, устроили поджог подростки. Одного он чуть не поймал. Но тот сумел вырваться, вот только кроссовку оставил... Старуха отрицает, что это его кроссовка, но ей доверять не следует, она не может даже сказать, где сейчас ее племянник. Вы, случайно с этим пацаном не общались?

– Ни разу не видел, – сказал Виктор Дмитриевич. – То есть о существовании знаю, но живьем видеть не довелось. Парнишка не домосед, это точно. А почему вы решили, что это его кроссовка? Городок вроде немаленький...

– Участковый я, – повторил старший лейтенант. – Мой это участок – кладбище и все такое... Я этих бездельников как облупленных знаю. Тут же одни и те же кадры куролесят. Тусуются, как они говорят. Костик этот в компании, которая давно кладбище облюбовала. Я так считаю, что, кроме них, некому поджоги устраивать. С другого конца города никто не пойдет, правильно? А этим делать нечего, дури обкурятся... Дурь эта – просто бич нашего города! Моя бы воля... Эх! В общем, суть не в этом. Значит, вы будьте добры – если увидите этого Костика, позвоните мне, если не затруднит. Вот номер мой. А кроссовка эта точно его. Видите, тут на боку чернилами про Бэтмэна что-то написано не по-нашему?.. – он достал из полиэтиленового пакета стоптанную кроссовку. – Я эту надпись давно на нем видал, только значения не придавал. А вот теперь пригодилась. Рано или поздно мы на него все равно выйдем, конечно, куда он денется? Но чем раньше, тем лучше. Молодой все-таки, жалко, может, одумается, если припугнуть. А ведь тюрьма, она никого еще не исправляла. Это только так называется – исправительное учреждение. А правят там совсем в другую сторону.

– Это уж точно, – согласился Виктор Дмитриевич, забирая бумажку с телефонным номером. – Тюрьма – не курорт. А я, если увижу, позвоню обязательно. Но не факт, что увижу.

– Это ясно, но все-таки, – участковый поднялся, снова отдал честь. – Тогда до свидания!

– Всего хорошего! – радушно сказал Виктор Дмитриевич.

Он проводил гостей до порога, и уже в дверях высокий, который до сих пор все молчал, вдруг обернулся и спросил:

– Давно приехали в Глинск?

– Да уж вторую неделю живу, – чуть помедлив, сказал Виктор Дмитриевич. – А что?

– Нет, ничего, – ответил высокий. – Просто любопытствую. Издалека?

– Из Питера, – совсем неприветливо сказал Виктор Дмитриевич. – А вы вроде Вы не должностное лицо?

– Нет, не должностное, – согласился гость. – Просто к слову пришлось. Извините. Будьте здоровы.

Виктор Дмитриевич внимательно смотрел, как эти двое уходят по дорожке к воротам, и с каждой секундой в голове его все яснее обозначалась роковая догадка. Он понял, где мог видеть этого высокого, гостившего в доме Булавина человека. Это он пытался догнать Виктора Дмитриевича тогда под дождем, точно он! И скорее всего, он тоже узнал его. Ну, не узнал, это уж слишком, но что-то в голове у него явно зароилось. Ах, дьявол!

Едва за незваными гостями закрылась калитка, Виктор Дмитриевич метнулся к кровати, схватил валявшийся на одеяле мобильник, набрал номер.

– Алло! Тезка? Ага, это я. Ты сейчас где? С пацанами? Ага, это хорошо, что с пацанами. Надеюсь, ты им про меня не раззвонил еще? А то я сильно рассержусь... Нет? Ну, хорошо. Тогда слушай сюда. Прямо сейчас, не теряя ни минуты, бросаешь пацанов и едешь туда, где мы с тобой последний раз встречались. Дело очень срочное. Безотлагательное дело. Все понял? Ну, двигай! Шевели копытами. А пацанам скажи что-нибудь. Куда идешь, они знать не должны, заруби на носу!

Закончив разговор, Виктор Дмитриевич присел на кровать и глубоко задумался. Так продолжалось минут пять. Потом он поднял голову и резко дернул подбородком.

– Ладно, все можно поправить! Швед будет злиться, но тут уж ничего не поделаешь. В нашей работе всего не предусмотришь. Кто понимает, тому объяснять не нужно, а кто не понимает, бесполезно. А с ребятишками придется кончать. Слишком глупы.

Днем все гости собрались в столовой. Общего завтрака из-за известных событий не состоялось, и хотя голодными никого не оставили, к обеду все собирались с особенным нетерпением. Всем хотелось знать последние новости, хотелось обменяться впечатлениями.

Утро все провели порознь. О разговоре с хозяином дома нечего было и думать. Булавин не выходил из спальни. Жена вызвала к нему врача. Врач приехал, пробыл у художника около сорока минут, выписал кучу рецептов, получил приличный гонорар и уехал, порекомендовав пациенту полнейший покой. Щеглов и Волин каждый сам по себе уехали в город, никому не сообщив о своих планах. Водянкин изредка показывался во дворе, от имени хозяина давал распоряжения прислуге и снова исчезал. По его утверждению, милицию Булавин категорически запретил вызывать, и последствия ночного поджога ликвидировал дворник. Кроме бутылок с бензином подростки набросали во двор человеческих костей, выкопанных, видимо, на кладбище. Вид у двора после этого был удручающий. До конца отскоблить следы пожара не удалось, и бесформенные закопченные участки на асфальте вкупе с фрагментами человеческого праха вызывали у гостей тревожное чувство. Гуров со своей добычей – кроссовкой – потихоньку ото всех отправился в милицию к участковому.

Атмосфера в «замке» сделалась неуютной и напряженной. Однако распрощаться с хозяином никто пока не решался – то ли из вежливости, то ли еще по каким соображениям. Во всяком случае, пищи для размышлений Гурову хватало. Ему не хватало рядом толкового помощника, и он все чаще вспоминал про полковника Крячко, который остался в Москве. Сейчас его присутствие очень бы пригодилось. Гурову показалось, что он начинает нащупывать какую-то нить, ведущую к подоплеке всех этих странных событий.

Во-первых, кроссовка. Благодаря участковому, которого по свежим следам навестил Гуров, они с большой долей вероятности установили хозяина кроссовки. Участковый оказался хватким и наблюдательным парнем несмотря на разочарование в жизни и хроническую усталость.

Попутно они вышли на человека, который проживал в доме хозяина кроссовки. Чем-то этот тип Гурову не понравился. С виду совершенно положительный, вежливый, с чистым паспортом, он, тем не менее, вызывал у Гурова какое-то подспудное чувство неудовлетворенности. Что-то с ним было не так. Лицо его было Гурову незнакомо, но он готов был поклясться, что они уже встречались с этим человеком. Интуиция подсказывала Гурову, что на него стоит обратить более пристальное внимание. Сразу он этого делать не стал, чтобы не насторожить незнакомца, но попросил участкового присмотреть за подозрительным гостем. Старший лейтенант отнесся к просьбе скептически – ведь для него Гуров был обыкновенным штатским и таким же чужаком, что и жилец неприятной тетки, отзывавшейся на незамысловатое имя Петровна, – но присмотреть обещал. На всякий случай Гуров выпросил у милиционера номер его телефона. Тот с видимой неохотой, но все-таки телефон дал. Гуров записал ему свой номер, и они расстались.