Оказалось, что на следующий день лейтенанта Таду перевели в другое подразделение камикадзе. Лишь 19 ноября он смог наконец совершить вылет в район залива Лейте, после которого о нем ничего больше не слышали.

Несколько позже я вылетел на истребителе в Себу. В этом месте, расположенном всего в 60 милях от Лейте, обстановка была напряженная. Взлетно-посадочные полосы использовали для взлета и падения самолеты-разведчики, самолеты сопровождения и камикадзе. В этом интенсивном движении летчиков я увидел несколько человек, знакомых мне со времени учебы в военном училище. Среди них был лейтенант Кэндзо Накагава, который командовал 165-й эскадрильей истребителей.

Несколько дней ранее противник высадился в Таклобане и теперь наращивал численность десантных войск и военные поставки, чтобы оккупировать весь остров Лейте. Наши армейские части занимали позиции на холмах, предпринимая все возможное для отражения вторгнувшихся войск. Однажды вечером я находился на КДП, когда приземлилось авиазвено из шести самолетов. Я не обратил внимания на командира звена, когда он рапортовал офицеру базы ВВС. Это был мой племянник, младший лейтенант Сатоси Иногути. Должно быть, он заметил меня на КДП, потому что позже подошел ко мне. Он только что прибыл с базы Кларк, куда прилетел с Японских островов. Его отлет из Японии задержался в связи с трудностями укомплектования подразделения шестью самолетами.

Мой племянник учился в высшем военно-морском училище в одной учебной группе с лейтенантом Тадой. Их группа была выпущена из училища 15 сентября 1943 года. Большинство выпускников сразу же поступило в Центр подготовки летчиков морской авиации. Только в октябре ему было присвоено звание младшего лейтенанта. Шесть самолетов, которые он привел в Себу, входили в 165-ю эскадрилью истребителей лейтенанта Накагавы.

Я не видел парня несколько лет и был рад узнать подробности его карьеры после окончания училища. Рассказав мне об этом, он спросил, что мне известно о его отце.

Его отец – мой брат, капитан Тосихира Иногути – получил в августе 1944 года под свое командование линкор «Мусаси» и стоял на капитанском мостике своего корабля 24 октября. В этот день эскадра Куриты, следовавшая на восток в море Сибуян, подвергалась атакам самолетов противника от зари до сумерек. Противник сосредоточил бомбардировки и торпедные атаки на «непотопляемом» линкоре «Мусаси». Его удалось потопить с большим трудом, но выдержать эти удары не смогло бы ничто, способное плавать. Я знал уже, что капитан остался на корабле, приказав команде его покинуть.

Я мог сказать его сыну только то, что он утонул вместе со своим кораблем.

Молодой человек тяжело вздохнул и повторил, словно эхо:

– Утонул вместе со своим кораблем.

В тот самый день он перелетел море Сибуян, чтобы приземлиться в Себу. Племянник погрузился в размышления, и у меня сложилось впечатление, что он обдумывает вылет с заданием камикадзе. Я не считал, что мне следует советовать ему что-либо, свой выбор он должен был сделать сам. Время шло, и, понимая, что племянник устал, я настоял, чтобы он отдохнул. Мы разошлись в свои комнаты.

В полдень 2 ноября самолет-разведчик обнаружил на аэродроме в Таклобане более 80 самолетов противника. На следующее утро был спешно сформирован авиаотряд для нанесения удара по этой соблазнительной цели. Авиационные двигатели, работавшие на холостом ходу, били голубыми струями выхлопных газов в предрассветных сумерках, пока 12 истребителей, ведомых лейтенантом Накагавой, готовились взлететь. Мой племянник, стоявший в оперативном центре в обычной форме, скрылся не более чем на минуту, чтобы появиться вдруг в полной летной экипировке. Он выбежал из помещения центра к самолетам, некоторые из которых уже подруливали к взлетно-посадочной полосе. Как только взмывающие вверх силуэты и грохот моторов возвестили о том, что первые самолеты поднялись в воздух, ко мне вбежал возбужденный пилот, унтер-офицер, и воскликнул:

– Лейтенант Иногути сказал, что полетит вместо меня, и сел в мой самолет.

С рассветом в направлении Таклобана можно было наблюдать вспышки зенитного огня. Наши самолеты достигли аэродрома противника. Я молился, чтобы им сопутствовал успех.

Примерно через тридцать минут назад вернулся один – всего лишь один – из наших самолетов. Лицо пилота, выбиравшегося из фонаря кабины, было в крови.

– Как только мы миновали горы, сильный зенитный огонь расстроил наш боевой порядок, – сообщил пилот. – Должно быть, нас засекли радары, потому что зенитные батареи находились в полной боевой готовности. Понятно, что внезапная атака не удалась.

«Что с лейтенантом Ино…» – собрался было я спросить, но осекся. Выражение лица пилота могло служить ответом на мой вопрос.

Прошло всего десять дней с тех пор, как отец лейтенанта погиб вместе с линкором «Мусаси», и теперь недалеко от этого места упокоился навсегда сын.

27 октября, через день после того, как адмирал Фукудомэ согласился с тактикой камикадзе, мой приятель Иногути приступил к исполнению новых обязанностей, связанных со специальными ударными силами. Я сидел после ужина в оперативном центре в Себу и внезапно услышал гудение самолета над летным полем. Вышел наружу, чтобы узнать, в чем дело. Сигнальные огни на крыльях самолета свидетельствовали о том, что это наш самолет. Я немедленно отправился на аэродром и застал там приготовления к ночной посадке самолета.

Способы освещения взлетно-посадочных полос на этой прифронтовой базе были крайне примитивными. Фонари, работающие на электрических батареях, использовались для подачи сигналов самолетам только глубокой ночью. Вообще же, чтобы обозначить взлетно-посадочную полосу, люди выстраивались вдоль нее через равные интервалы. Каждому из них следовало по сигналу с КДП зажечь спичкой керосиновую лампу. Операция требовала полной синхронности, поскольку лампы должны были зажечься как раз перед посадкой самолета и потушены после того, как она состоялась. Более длительное освещение могло привлечь ночные бомбардировщики противника, которые наведывались почти каждый вечер.

Как раз тогда, когда мы собирались осветить летное поле, появились два ночных бомбардировщика противника. Пилот нашего самолета, не ведая о них, непрерывно сигнализировал: «Приготовьтесь к посадке!» Самолеты противника, в свою очередь, также не заметили наш самолет, предпринимающий отчаянные усилия для совершения посадки. Когда бомбардировщики противника удалились на некоторое расстояние от летного поля, наши люди быстро зажгли лампы для своего самолета. Но эта иллюминация заставила вражеские самолеты вернуться назад. Нам пришлось погасить лампы и спасаться в укрытиях. Наконец вражеские рейдеры сбросили свои бомбы поблизости от аэродрома и удалились. Я подал сигнал с КДП, что посадке нашего самолета ничто не угрожает. Лампы вновь загорелись, и после долгого кружения над аэродромом недоумевавший пилот благополучно посадил свою машину.