Эдвард не успел заметить, когда невидимая натянутая до предела пружина внутри Мая лопнула, и тот накинулся на Варниуса. Несколько секунд он с менталистом Миком в изумлении смотрели, как Май схватил заключённого за грудки и наносит чёткие сильные удары по ошарашенному лицу учёного, а потом они оба, не сговариваясь, повисли на Мае, оттаскивая его от чересчур болтливого и самоуверенного Варниуса. 

— Убью... сволочь... — в бешенстве хрипел Майстрим. — Тварь... убью...

— Тогда та, которая вам так дорога, тоже вскоре умрет, — сплёвывая кровь,  неловко размазывая её по лицу, нагло заметил проницательный учёный. Оливар  решил стоять до конца, невзирая ни на что.

Эдвард вспомнил, как Май стряхнул его и Мика с себя словно щенков, отшвырнув в разные стороны, как снова угрожающе двинулся навстречу Варниусу, даже на шаг не отступившему, а потом резко остановился, словно на преграду наткнулся, и огромным усилием воли взял себя в руки.

Майстрим долго молчал, уйдя вглубь себя, а потом неожиданно прервал тишину и проговорил глухим голосом:

— Жизнь за жизнь? Ну что ж... 

Некоторое время он ещё помолчал, о чём-то размышляя, учёный же напряжённо наблюдал за ним, не скрывая своего интереса, время от времени вытирая вытекающую из разбитого носа и рта кровь.

Ещё через несколько минут Май тихо, но твёрдо и уверенно произнёс:

— Ваш сын все ещё жив. К сожалению. Я лично узнавал у Стража Пустоши от Ровении. Значит, чтобы выполнить ваше условие, сделаем следующее... Один раз в год император Ровении имеет право помиловать трёх преступников. Указом императора вы будете скоро помилованы и в качестве особой милости, с вашего добровольного согласия, направлены  тюремным целителем в Тюрьму Пустоши.  Пожизненно. По-другому не получится. А целителям там всегда рады. Только сначала вылечите Елению. 

— Как... всё это... поможет Роланду? — севшим голосом поинтересовался побледневший Оливар.

—  Поможет? Пока сможете продлить ему жизнь... странно, что он до сих пор жив. А я буду думать, как его освободить. Дам вам кровную клятву... Обменяемся нерушимыми клятвами. В крайнем случае... — Май осекся, размышляя.

— Что в крайнем случае? — Оливар даже затаил дыхание, поторапливая вдруг нахмурившегося императора.

— Подготовим побег, — невозмутимо огорошил его последний. — Есть возражения?

Май задал вопрос таким ледяным тоном, что даже Эдвард вздрогнул. Оливар несколько секунд не отрывал пронизывающего взгляда от императора, а потом твёрдо ответил:

— Возражений нет. Я согласен.

Она была сыта... и довольна. Очень. 

Сегодня у Неё  был очень плодотворный и насыщенный день. Игра, которая длилась несколько дней... или недель... наконец-то закончилась... 

Нет, не игра... Смертельная игра... Потому что ставкой в ней была жизнь... 

По крайней мере так говорят те, кого Хранители этого странного мира отправляют... играть. В этот раз Она позволила уйти только двоим... Она редко кого отпускала, но эти двое...

Они ей... нравились?.. Странное слово для Неё, да и само чувство тоже. Чувство?..

Возможно, да, именно так... 

ЧУВСТВО.

Она стала чувствовать... научилась у них... и Ей стало ещё интереснее...

Их мысли, сны, видения были необычными, отличались от мыслей и видений других энергоносителей. А тем более от Ее... С ними было... неожиданно... и удивительно. Хотя Она думала, что давно перестала чему-либо удивляться. С Ее-то опытом?

В этот раз Хранители мира отправили сразу два отряда, по пятнадцать человек в каждом... Она выпила почти всех... кроме тех двоих... командиров... 

Все хотели жить, а эти двое... искали смерти... 

Она их разочаровала... И этой Посланнице из-за Грани дала понять, чтобы не смела приближаться к ним без Ее позволения... Послушалась.

Еще бы та осмелилась спорить... Посланницу вообще трясло от ужаса, стоило Ей к ней обратиться. Ничего не меняется... раньше... много веков назад... тоже тряслась... Знает, что с Ней спорить чревато...

Она отпустила командиров, чтобы потом они вновь пришли и привели ещё много живых источников энергии. 

А они... 

Она задумалась...

Пусть пока живут, хотя их сущность очень привлекала Её, и Она подавляла в себе постоянный соблазн выпить и их... Но, если Она их выпьет, они уйдут за Грань вместе с Посланницей, а Она ещё долго будет ждать похожих... За столько времени редко попадались подобные сильные носители энергии...

Нет, пусть та пока только облизывается и не мешает ей.

Она понимала, что мимолетное чувство удовольствия от поглощения их вкусной энергии не сравнится с тем удовольствием, которое Она получала, когда они выбирались из Ее смертельных ловушек.

Оба были сильны, умны и... Иногда Ей казалось, что между собой они враги, а иногда вели себя, как... братья?.. Да, как братья... или соратники по оружию...

Она запомнила их странные имена. 

Дух. 

Демон. 

Она терпелива.***

Он снова был между жизнью и смертью. Вновь эта древняя тварь почему-то не выпила его, позволила уйти. 

Ему и Демону.

Остальные двадцать восемь человек... столько дней они сражались за жизнь...

Нет, вспоминать не хотелось... не сейчас...

— Боюсь, что не справимся, — услышал он расстроенный знакомый голос одного из тюремных целителей. — Демон совсем плох, на нём живого места не осталось. Всего нужно заново собирать.

— Постарайтесь вытащить, — ответил другой голос. Холодный и властный.

Начальник тюрьмы? 

Сид Умас. Жестокий, категоричный и безэмоциональный тип.

— А Дух как? 

Да, конечно, он — Умас. Как он мог сомневаться?

Им интересуется. Сучий сын. Надо же... ждёт не дождётся, когда он сдохнет?.. Раньше так и было.

— Дух?.. хм... Пока живой... — несколько растерянно ответил целитель, как-то тяжело вздохнув, — только вместо лица у него теперь... хм... сами видите, что... сшивать нужно кожу... в разных местах, нос сломан... да тоже весь перемолотый какой-то... страшно смотреть.

— Ну так сшейте... девицам он головы точно уже морочить не будет, а нас развлечет — полюбуемся на его новое лицо. Сшитое.

Раздался глухой сдержанный смех начальника тюрьмы. Редкое явление.

Довольный. 

Невыносимый.

Сволочь. 

Дух ненавидел его. Он редко кого ненавидел. Теперь. Но его — да.