Ан-Авагар всем телом навалился на дёргающегося пастушка, прижал того к земле; кровь лилась всё обильнее, хлестала на траву, бесценные её капли пропадали, но вампиру было сейчас всё равно. Ему нужна сила, а таких мальчишек он ещё найдёт десятки. Найдёт и выпьет их досуха. Или, если ему взбредёт такое в голову, превратит в своих слуг — безмозглых, но повинующихся каждому его жесту.

Как же сладка, как пьяняща молодая кровь! Сейчас её полнит ужас жертвы, восхитительный, всеобщий и бессильный. Ан-Авагар не выдержал — зарычал от наслаждения. Его распирало силой, казалось, кулак способен пробить земную твердь до самых огневеющих недр.

Мальчик перестал сопротивляться, замер — тело быстро, неестественно быстро холодело. Ан-Авагар неизящно, но с немалым довольством рыгнул, утирая окровавленный рот рукавом. Ничего, сегодня можно. Даже ему, вечному эльфу и высшему вампиру.

Собака взвыла, задёргалась, пытаясь ползти. Нет, никуда уже не денешься, тварь, мстительно подумал Ан-Авагар, добивая бедного пса.

Тела следовало спрятать. Ему ещё предстоит выпить досуха не одну жертву, прежде чем он сможет помериться силами со здешними чародеями.

…Селение Ан-Авагар обошёл по широкой дуге. Ночь выдалась отличная, мглистая и беззвёздная, такие он особенно любил. Всё-таки ночные светила будили в душе что-то смутное, неприятное, какую-то память, что-то такое, что он сам давным-давно и навсегда отсёк.

Так или иначе, стараясь держаться дороги, он шёл всё дальше и дальше. После первого высосанного мальчишки дело пошло легче, следующими ему попались двое — юноша и его младший братик, лет десяти. С ними пришлось повозиться, старший оказался силён и ловок, до последнего пытался спасти брата и весьма недурно владел увесистой дубинкой; но, разумеется, могут ли низшие создания, ничтожные черви, противостоять истинному эльфу и вампиру? Конечно же, нет.

Два бездыханных бледных тела он сбросил в глубокий овраг шагах в сорока от тракта. Их, конечно, найдут — но к тому времени дикие звери, птицы и жуки с червями сделают свою работу. Тела станут неузнаваемы, и уж конечно, никто никогда не дознается, почему и от чего они погибли.

Дальше, дальше, дальше. Слабость и боль, ничем не напоминали о себе, Ан-Авагар шагал, высоко подняв голову. Силы возвращались. Время от времени он убивал — походя, из засады, безо всяких церемоний, просто высасывая жертву досуха. Перекинуться и лететь вышло бы куда быстрее, но вампир никуда не торопился и вдобавок берёг силы. Всё начинается очень хорошо, куда лучше, чем могло бы.

Но мысль, откуда взялись те боль и голод, не отступала. Как Ан-Авагар ни старался, совсем изгнать её не получалось. И потом, как он тогда спасся? Кто пришёл ему на помощь? А ведь кто-то пришёл, это точно. Или этот «кто-то» даёт ему понять, что он полностью во власти этих неведомых «спасителей»?

Что ж, пока он тут бессилен. Будем ждать, если эти неведомые вновь проявят себя. А пока — собирать силу. Собирать силу и готовиться к решающему бою.

«К решающему бою?! — вдруг оцепенел вампир. — С кем я тут собираюсь сражаться? — Нет, конечно, те же охотники за его племенем могли внести в жизнь некоторое разнообразие и азарт, но чтобы „бой“, да ещё и „решающий“? — Нет уж, благодарю покорно. Драться я стану, когда сам того пожелаю и исключительно для собственного развлечения; „решать“ я ничего не намерен. Риск необходим, без него всё бытие, даже высшего существа, становится пресным и тоскливым, но не более того».

Во всяком случае, думал Ан-Авагар, пока что о серьёзных схватках и думать нечего. Любой сколько-нибудь сильный маг, если только я не застигну его врасплох, одержит верх. Это правда, а истинный вампир всегда смотрит ей в глаза, сколь бы неприятной или унизительной она ни оказалась.

…После восьмой жертвы он ощутил себя уже почти прежним. После десятой — точно прежним. Тринадцатая оставила роскошное послевкусие силы, поднимающейся над. Именно над, словно вода, достигшая вершины дамбы.

Пусть на время, не насовсем, он сделался сильнее себя прежнего. Может, потому, что Эйвилль Великая не очень-то поощряла кровопитие непосредственно у людей и уж точно — не досуха, страшась мести Хедина, Познавшего Тьму.

Что ж, может, его и следовало страшиться — но где сейчас этот Хедин и где он, Ан-Авагар? Старые запреты отброшены, и это донельзя приятно — не церемониться со скотом, с мясом, выпивать их без остатка, оставляя, словно паук, одну пустую оболочку. Тела вампир просто оттаскивал в сторону от дороги и бросал, не слишком заботясь о тщательной маскировке. Трупы вдоль оживлённого тракта, где наверняка пошаливают разбойники, — кого они удивят?

После тринадцатой жертвы — молодого и сильного мужчины, сопротивлявшегося дольше других и с настоящим ожесточением, — Ан-Авагар вышел на берег неширокой, но глубокой и быстрой реки. Он уже знал её название — Риэна.

Река — это хорошо. Хорошо, потому что вдоль неё в изобилии найдутся поселения мяса, и большие, и малые. Хорошо также, что к югу от реки на много дней пути тянутся густые, непроходимые леса, дикие чащи, куда местные стараются не соваться. Там он сможет обосноваться до поры, пока не обзаведётся собственной армией. Ну, а потом можно подумать и о настоящем замке. Это, во всяком случае, может выйти забавно. Отряды храбрых охотников за нечистью, пробирающиеся узкими и опасными горными тропами! Костры в ночи, опасливые взгляды, враг, чудящийся в каждой тени и каждом шорохе! Ей-же-ей, будет чему посмеяться, втихомолку наблюдая за их попытками.

На берегу Риэны Ан-Авагар настиг свою четырнадцатую жертву, молоденькую рыбачку, собравшуюся на самой заре осматривать донные ловушки и уже готовую отплыть. Девушка была чудо как хороша — тонкий стан, две длинные косы, причудливо свёрнутые на затылке, большие синие глаза… Ан-Авагара она не видела до последнего момента, и тут вампир уже позволил себе несколько больше — позволил ей заметить себя в тот самый последний момент. Васильковые глаза расширились от ужаса, сдавленный крик разнёсся по речным берегам, скрытым толстым покрывалом утреннего тумана, и девушка забилась, придавленная к сырой земле мощным торсом Ан-Авагара. Его намерения она сперва истолковала совершенно неправильно, и, лишь поняв, что юбку на ней никто рвать не станет, испугалась по-настоящему.

Ан-Авагар дал ей вглядеться в собственные глаза, сейчас серые и бездонные, как сама смерть. Клыки вошли несчастной в шею, и вампир зажмурился от удовольствия — кровь! кровь! кровь! Свежая, чистая, молодая кровь!

Когда она затихла, в нём на миг шевельнулось нечто вроде сожаления — в конце концов, мужское естество его не было напрочь утрачено, когда Эйвилль открыла ему врата к высшему, истинному бытию. Её можно было бы обратить, сделать своей невестой, первой из большого — в будущем — гарема. Но нет, жажда оказалась сильнее. Он её убил, высосал до последней капли; почти невесомое тело сбросил в омут, предусмотрительно привязав груз к ногам и опутав как следует сетями. В лодке нашёлся топорик, и вампир, прорубив дно, затопил и её.

Наверное, четырнадцатая стала лишней, с запоздалым раскаянием подумал он. Силы всё больше и больше, заклинания сами просятся на пальцы; и в самом деле, чего он ждёт? Пора показать всем, что настают новые времена, что сюда явился наконец новый и настоящий хозяин!