И Ришелье, и его протеже больше всего порадовало то обстоятельство, что его преосвященство кардинал Мазарини получил от папы внушительное количество привилегий, освобождавших его от исполнения обязанностей по отношению к католической церкви, что позволяло ему полностью отдаться работе на светскую власть, приобретать и передавать по завещанию имущество, размеры и стоимость которого превосходили даже богатства первого министра Франции. Два следующих папы – Иннокентий X и Александр VII – подтвердили все полагавшиеся ему льготы, хотя и мало ценили его как духовное лицо. Но ни одному из этих пап не удалось заставить Джулио отслужить мессу.

Вскоре после этого по совету Ришелье новоиспеченного кардинала ввели в Королевский совет. Согласно «Мемуарам» того же д'Артаньяна, Ришелье, «кого он весьма заботливо обхаживал, вскоре начал употреблять его в делах большой важности. Король поручил овладеть ему городом Седаном, и, утвердив там Фабера (одного из французских военачальников), он вернулся ко двору, где почти сразу после его приезда последовала смерть первого министра».

Великому кардиналу не довелось болеть и умереть спокойно. Постоянная смена тревог и триумфов преследовала его всю жизнь. Незадолго до смерти Ришелье пришлось пережить немало неприятных минут.

Неизвестно, сколько лет жизни отняла у министра-кардинала борьба за монопольное влияние на Людовика XIII. Ведь король, как оказалось, не был безвольным глупцом, и он не любил своего первого министра. Однако, понимая государственные интересы и принимая во внимание свои желания, не совместимые с государственными делами, Людовик XIII просто не мог обойтись без Ришелье. Он как бы являлся союзником кардинала, хотя иногда хотел освободиться от тяжести кардинальской опеки, отличался непостоянством и часто подвергался всевозможным влияниям, что хорошо было известно при дворе, как, впрочем, и самому Ришелье, которому приходилось постоянно держать ухо востро. Ведь многочисленные авантюристы и авантюристки, зная характер короля, пользовались этим в своих корыстных целях.

Ранее уже упоминалось о том, что у Ришелье была хорошо налажена шпионская сеть. В борьбе против своих врагов кардинал не брезговал никакими средствами. Он прекрасно знал о слабостях и пороках Людовика XIII – сей король являлся скрытым бисексуалом и любил хорошеньких женщин и молодых мужчин. Именно юношей такого сорта вербовал кардинал в качестве шпионов при королевской особе, которые разделяли королевский досуг и регулярно сообщали Ришелье о настроениях Его Величества. Так предупреждались многие заговоры, особенно связанные с именем королевы-матери Марии Медичи.

Но однажды в характере одного из своих шпионов первый министр все же ошибся. В 1637 году его агентом при короле стал семнадцатилетний маркиз Анри де Сен-Мар, сын покойного сюринтенданта финансов д'Эффиа. Красавец Анри преданно и верно служил в гвардии кардинала, пока тот не обратил на него особое внимание и не сделал главным распорядителем королевского гардероба. Маркиз, от природы не в меру гордый и честолюбивый, был шокирован, когда первый министр год спустя после начала его службы изволил сообщить ему, что от него требуется, и поначалу отверг предложение кардинала. В конце концов Ришелье с помощью политики кнута и пряника уговорил его стать осведомителем при короле. Сен-Map, скорее всего, одумался и параллельно решил действовать в своих интересах.

Случилось так, что Людовик XIII не на шутку увлекся маркизом: юноша обладал не только красотой и честолюбием, но и даром красноречия и остроумием. Король в нем души не чаял и не жалал расставаться ни на один день. Шавиньи замечал по этому поводу, что «ни к кому и никогда король не испытывал более неистовой страсти».

К концу 1639 года не достигший еще и двадцати лет Сен-Мар сумел поставить Людовика XIII в полную зависимость от себя. Новый фаворит стал подумывать о политической карьере вполне серьезно: положение миньона во Франции всегда считалось ненадежным… Вскоре он добился назначения на очень престижный при дворе пост главного шталмейстера. С этого времени к нему обращались не иначе как «Месье Главный».

Между тем возросшее влияние Главного пробудило надежды всех недовольных Ришелье, еще остававшихся при дворе. Вначале они считали маркиза «человеком Ришелье», но затем обрадовались, узнав, что, по сути, он может стать их союзником. Еще в 1640 году герцоги Суассон и Бульон старались наладить тайные связи с Сен-Маром.

Поначалу тот был очень осторожен. Поворот событий, как это часто бывает, произошел по вине женщины. Сен-Мар «выгодно» влюбляется и собирается жениться на дочери покойного герцога Мантуанского де Невера принцессе Марии де Гонзага. Мария-Луиза была очень красива, хотя старше своего жениха на целых девять лет. Впоследствии ей предстояло стать польской королевой.

В известном романе Альфреда де Виньи любовь Анри и Марии-Луизы предстает перед читателем в восхитительнейших и страстных тонах. А как было на самом деле? По имеющимся историческим данным трудно сказать наверняка. Мария-Луиза, согласно одной точке зрения, готова была выйти за фаворита короля только при одном условии: освобождение Франции от тирана-кардинала. В недалеком прошлом она была любовницей Гастона Орлеанского и стояла неизмеримо выше Сен-Мара на социальной лестнице. По другой версии, которую излагает нам Ларошфуко, «Главный был охвачен пылкой любовью к мадемуазель де Шемро. Более того, он убеждал ее в своем намерении жениться на ней, и его письма изобилуют такими обещаниями, вызвавшими после его смерти непримиримую вражду между нею и принцессой Марией, свидетелем чего мне довелось быть». Так или иначе, но Сен-Map конечно же женился бы на Марии-Луизе, если бы этого желал Ришелье. Но последний как раз сделал все от себя зависящее, чтобы расстроить намечавшийся брак, а также лишить уже ненравившегося ему Сен-Мара надежд на герцогство и пэрство.

Тогда обиженный Сен-Map, зная о нелюбви короля к своему министру, твердо вознамерился занять место Ришелье. Тем более неожиданно для кардинала с 1641 года Людовик XIII стал приглашать Месье Главного на заседания Королевского совета.

Такой успех ослепил молодого человека двадцати двух лет. Он окончательно примкнул к противникам кардинала. Лучший друг Главного девятнадцатилетний советник Парижского парламента Огюст де Ту стал его первым сообщником в деле устранения Ришелье. К тому же де Ту был горячим сторонником примирения с Испанией. В свою очередь, советник привлек к участию в заговоре знатного дворянина из Лангедока маркиза де Фонтре. Этот калека-горбун был обижен на Ришелье за то, что тот оскорбил его в присутствии иностранного посла: «Встаньте-ка в сторонку, господин де Фонтре, и не попадайтесь на глаза – посланник не любит уродов». Первый министр умел наживать врагов (как, заметим, и расправляться с ними), но главное заключалось в том, что Фонтре, как и де Ту, был сторонником разгромленной Ришелье испанской партии при дворе.

Осенью 1641 года заговор окончательно оформился. Чувства ненависти, обиды, да и просто неприязни, испытываемые к личности первого министра, свели воедино Сен-Мара, де Ту, Фонтре с такими высокопоставленными фигурами, как Гастон Орлеанский, герцог Бульонский и… Анна Австрийская.