В бега он подался, чтобы мать по-человечески похоронить. Рак ее пожирал заживо. Не то чтобы блудный сын мог чем-то помочь или утешить, однако душа болела, и Неделя к ее голосу прислушался.

Лагерь был из разряда «строгачей» — в одиночку не выскользнешь. Неделя и так прикидывал, и сяк, но без помощников уйти не получалось. Пришлось собрать команду и готовиться вместе. А накануне «отрыва» Неделю позвал к себе смотрящий, Коля Караван.

На зоне его имя поминать всуе было не принято и опасно. Разные слухи ходили о Караване. Одни, например, рассказывали, что обгорел он, когда облился бензином и поджег себя, чтобы из «пресс-хаты» выломиться, другие утверждали, что его огнеметами из пещеры выкуривали, третьи вообще шептались, будто Караван до первой ходки то ли в Афгане, то ли еще где воевал и уже потом, после трибунала, из красной масти в черную перекрасился. Правда, последнюю версию озвучивать было опасно, потому что без доказательств она на оговор тянула, а клеветникам могли запросто язык укоротить, чтобы не болтали попусту.

Одним словом, Неделя напрягся, получив приглашение, которое фактически было вызовом. Он жил по воровским понятиям: исправно отстегивал долю в общак, принимал участие в сходках и заслужил у братвы авторитет, однако интерес к нему смотрящего за зоной ничего хорошего не сулил. Тем не менее заранее трястись и, как говорят зэки, «очковать» тоже не стоило. Все утро Неделя провел, как обычно, ничем не выдавая своей тревоги, а после развода отправился в барак смотрящего.

Тут сидельцев было раза в два меньше, чем в обычной «хате», но все равно половину составляли «мужики», потому что кому-то приходилось воров содержать и обслуживать. Апартаменты Каравана находились в дальнем конце, отгороженные парой одеял и незримой стеной, ощущавшейся как силовое поле.

— Мир вашему дому, — поздоровался Неделя, переступив через коврик, расстеленный для лохов, имеющих обыкновение вытирать ноги, прежде чем войти к начальству.

— Падай, — пригласил Караван, указав на шконку перед своим диваном.

Неделя сел. Надо четко знать, что из предложенного принимать, а от чего отказываться. Завтракать Неделя не стал, подметив, что Караван уже трапезу закончил и допивает то ли крепкий чай, то ли слабенький чифир. Сигарету взял, с удовольствием понюхав ароматный табак. Водки пить не стал. Показал всем своим видом, что готов выслушать смотрящего.

— Твои кореша ссученными оказались, — заявил Караван без вступления.

Он был одет в черную куртку, напоминавшую покроем робу и застегнутую до самого кадыка. Руки прятались в перчатках, а голова оставалась открытой и выглядела как сплошной затянувшийся шрам. Неделя подумал, что до этих ужасных ожогов Караван, должно быть, выглядел совсем иначе… да и по натуре был другим человеком. Увечья никогда не проходят бесследно, оставляя свой отпечаток не только на теле, но и на душе.

— Кто из них? — спросил Неделя, по опыту зная, что подобными обвинениями просто так не бросаются.

— Все, — коротко ответил Караван. — Сдали тебя с потрохами, Неделя. Фура, в которой вы на волю намылились, не под загрузку станет, а на КПП. Там вас примут. Крысят твоих по другим зонам раскидают, а тебя под вышку подведут. Не глянулся ты «куму». Он тебя на пожизненный курорт определить хочет.

— Могу я тебя чем-нибудь отблагодарить, Караван? — спросил Неделя.

— Нет, — был ответ. — Я пока для тебя не сделал ничего. Мне весточку принесли, я тебе передал. Эта тема закрыта.

— Лады. Как скажешь.

— Но, — продолжал Караван, — если ты все же в бега податься решишь, то разговор только начинается.

— Мне крыс наказать нужно, пока не смылись.

— Об этом позаботятся, Неделя. Ты мне для другого нужен. Хочу на пару с тобой уйти.

— О как! — сказал Неделя, не торопясь соглашаться или отказываться.

Караван отослал двух «торпед», охранявших его на расстоянии, и понизил голос.

— У меня на воле такой случай представился, которого потом не будет, — заговорил он, понизив голос. — Мне целую область отдают, если сумею взять. Я четыре года к этому готовился. Бойцы только приказа ждут. Но отсюда ничего не выйдет. Нужно личное присутствие.

— Понимаю, — сказал Неделя.

— Завтра все «мусора» соберутся наблюдать, как тебя брать будут, — продолжал Караван. — Самый удобный момент, другого такого не будет. Даже последний «попка» на вышке будет за фурой следить. Нам с тобой как раз в масть. Пока тебя ловить будут, мы с тобой по теплотрассе уйдем. Пацаны все приготовили, нычки в условных местах оставили. Годится?

— Почему я? — спросил Неделя напрямик.

— Больше никому довериться не могу, — признался Караван. — В зону малява зашла. Там говорится, что на меня заказ сделан. Есть люди, большие люди, которые не могут допустить, чтобы мне областной центр отошел. Серьезные бабки отвалили. Я думаю, меня в пути порешить задумали. Это должен сделать один из моих людей. А ты человек посторонний, к тому же мне жизнью и свободой обязанный. На тебя можно положиться, я проверял.

Неделя задумался. У него возникло подозрение, что история про ссученных подельников придумана специально, чтобы предложить ему побег с Караваном. Но даже если и так, отказываться Неделя не собирался. Мать ждала его, мучаясь от боли. Он и без того доставил ей достаточно страданий. Если ей непременно нужно увидеть своего Сереженьку перед смертью, то пусть будет так. Хотя он давно уже никакой не Сереженька…

Короче говоря, Неделя с Караваном испытали судьбу, и она им улыбнулась. Оторвались, ушли, добрались, куда хотели. Правда, Неделя успел только на похороны, да и те пришлось наблюдать издали, но он чувствовал, что душа мамина знает о его присутствии и это ей приятно.

А вот потом дела пошли хуже. Поползли слухи о том, что Неделя подставил на зоне корешей: подговорил бежать, а сам сдал начальству, за что получил свободу и чистую ксиву. Никто напрямую пока его не обвинял и предъяв ему не делал, но было ясно, что желающие найдутся. Замарать человека легко — попробуй потом отмойся.

Вот почему Неделя приехал к Гале Турчанке и обосновался у нее. Она жила в том самом городе, которым правил теперь Караван. По простоте душевной Неделя полагал, что будет достаточно перетереть с «папой» — и все уладится. А не тут-то было. Не захотел Караван «подписываться» за человека, с которым ушел в бега.

— Я тебя и знать-то толком не знаю, — сказал он при встрече. — Так, без году неделя.

Такое обыгрывание собственного погонялова Неделе не понравилось. Он три дня потратил на то, чтобы добраться до Каравана, с которым недавно делил поровну и харчи, и опасности.

— Зато я тебя знаю, — заявил Неделя, глядя авторитету в глаза. — Как облупленного.

Он не собирался лебезить и выпрашивать то, что ему полагалось по праву. Уважение.

Чтобы переговорить с Караваном, ему пришлось проникнуть в тщательно охраняемое кафе и слегка покалечить одного телохранителя. Это уже само по себе являлось вызовом, и нетрудно было догадаться, какие мысли бродят в обгорелой голове Каравана. Например: а не избавиться ли от назойливого напарника? Придушить тихо и закопать там, где никто не найдет. Ведь когда они были в бегах и выпили лишнего, Караван позволил себе некоторые откровения, признавшись, что в молодости действительно выполнял так называемый интернациональный долг, то есть воевал там, куда посылали, а посылали далеко и часто. Даже кличка досталась ему с той поры, когда старлей Караваев чуть ли не сгорел заживо в БТРе, сопровождавшем караван с горючим и боеприпасами. Такие подробности биографии могли стоить ему не только воровской короны, но и жизни.