Первому национальному банку Персуэйшн не приглянулся его график погашения долгов за последние шесть месяцев, выплаты по которому выполнялись от случая к случаю, и он наложил арест на имущество должника и выставил на аукцион дом Боландов.

И ни слова от Кэт.

Райли мерил шагами свой офис и стонал от разочарования. Возвращение Кэт было чудом и одновременно ошибкой. Почему она не ответила на его звонок? Почему уехала из города, не попрощавшись и не сказав, когда он познакомится с Эйданом? Никаких мыслей по этому поводу не было, и последние два часа Райли провел, беспокоясь об этом. Мэтт сказал, что встретил Кэт и ее подругу возле дома Боландов воскресным утром, и что Кэт нервничала и вела себя глупо, но об отъезде ничего не сказала. Мэтт поговорил с Мэдлин из «Черри-Хилл», и та сказала, что женщины позавтракали, а потом внезапно уехали, но вроде бы ничего плохого не случилось.

Как только Вирджил начал выздоравливать, Райли спросил его, что он слышал о дочери.

— А почему я должен что-то слышать? — был его ответ.

Так что Райли оставалось только гадать, что случилось между счастливым сексом и ее внезапным отъездом из города. Может, что-то вынудило Кэт так поступить? Или уезжать вот так — это ее любимое занятие?

В дверь постучали. В кабинет заглянула Иззи, но Райли вскинул руку, останавливая медсестру на полуслове:

— Знаю, знаю, надо пристроить очередного пациента, и это срочно.

— И это тоже, но не только. — Ее лицо скривилось. — Не хочу вас огорчать, но в приемной сидит доктор Матис и желает вас видеть. Она едва сцену не закатила.

— Должно быть, ты шутишь?

— Тук-тук. — Поверх головы медсестры появилась голова Кэрри, на лице ее была напряженная улыбка.

Казалось, Иззи вот-вот заплачет.

— Простите меня, доктор Боланд.

— Все в порядке.

Райли позволил Кэрри зайти, она тут же закрыла дверь. Она была в темной юбке и пиджаке, который облегал ее фигуру так плотно, что, казалось, невозможно просунуть между тканью и ее кожей даже зубную нить.

— А к тебе трудно попасть, Райли.

— Да. Потому что я недоступен. — Он потянулся в кресле. Он почти стыдился того, что дважды чуть не влюбился в нее, первый раз во время их обучения в медицинской школе, и потом, три года спустя, когда Кэрри запустила свой проект и выбрала Персуэйшн в качестве места для сбора данных.

Может быть, его ослепила ее улыбка? Возможно, ему показалось, что он снова влюбился так, как он влюблялся только в Кэт, и решил, что устроить свою жизнь с успешной, привлекательной коллегой не самая худшая доля? Но, лежа на смертном одре, Бетти Энн Кавано спасла Райли жизнь.

— Чего ты хочешь, Кэрри?

Она подсела ближе и усмехнулась:

— О, какой некорректный вопрос! Разве ты сам не знаешь?

Райли покачал головой:

— Я в затруднении. Будь так любезна, выручи меня. Что именно ты хочешь услышать до того, как поймешь, что между нами все кончено?

Казалось, его слова задели Кэрри.

— Мне кажется, все очевидно. Я пропускаю твои звонки и сообщения, потому что не хочу разговаривать с тобой. Я сказал своим сотрудникам не пускать тебя ко мне, потому что не хочу видеть тебя. Ты желаешь, чтобы я написал это на рекламном щите? А может, накропал столбец в «Чарлстон дейли мейл»?

Райли видел, как задергалась верхняя губа Кэрри. Его удивило, что когда-то он находил ее красивой. По сравнению с Кэт Кэрри была словно сделана из пластмассы.

— Прости меня, Райли, но я думала, ты захочешь услышать кое-какие хорошие новости.

— Что?

— Я слышала, что клинику в эту законодательную сессию будут финансировать в первую очередь.

Он прищурился:

— А я слышат, что программа финансирования заморожена.

— Это не так. То есть пока не так. Но когда…

Райли поднялся со своего места. Кэрри выбрала не самый подходящий день для этого разговора. Он обошел стол и направился к ней.

Три года назад строительство клиники представляло собой ничем не подкрепленную идею, возникшую в голове Кэрри. Он не мог доказать, но был уверен, что это ее рук дело, что финансирование прекратилось, как только он отменил свадьбу и порвал с Кэрри.

Из-за нее Райли заложил все, что у него было, и ему все равно не хватало более миллиона, а сегодня он узнал, что все придется электрифицировать заново! «Боже, за что этот хаос!»

— Спасибо за сводку последних новостей, Кэрри. Я сделаю несколько звонков нашему адвокату.

Она скептически покачала головой:

— И это все?

— Все. И не показывайся здесь больше. Понятно?

Губы Кэрри раскрылись. Райли слышал, как она издала легкий стон негодования, потом повернулась и вышла из кабинета.

Кэт смотрела, как Эйдан принялся за третий хот-дог с чили, без умолку болтая о том, как бы ему поменять своего научного руководителя по биохимической инженерии.

— Нет, мам, я серьезно. Это так важно при исследовании стволовых клеток, особенно сейчас, когда они определяют потенциальные регенеративные возможности остальных клеток в эмбрионе. Это заткнет за пояс всех спорщиков на эту тему и откроет огромные возможности! — Он втянул кока-колу через пластиковую соломку из старомодного стаканчика. — Вот где я хотел бы оказаться через десять лет — в центре этого переворота. Только представь себе — побеждены все болезни в мире!

— Это замечательно, мой милый.

Кэт посмотрела на его лицо — он так похож на Боландов! Кэт видела сильное сходство между сыном и Райли и недоумевала, а где же ее черты? У него улыбка Мэтта. И если добавить сто фунтов веса и полфута роста, то перед ней ни дать ни взять отец Райли. Кэт с трудом сглотнула и подумала, как же она расскажет Эйдану о человеке, который связан с ним и о существовании которого он даже не подозревает.

Она совершила ужасную ошибку.

— Альцгеймер, Паркинсон. — Эйдан стер бумажной салфеткой капли чили со щеки. — Мы на пороге изучения генома человека внутри раковой клетки, мы узнаем, какие лекарства помогут человечеству. Это как изучать дрозофилу с помощью УЗИ!

Кэт улыбнулась ему, гордая за его страсть к науке, но ей нужно было сменить тему как можно скорее, пока ее не покинуло мужество.

— Раз уж мы заговорили о человеческих генах, Эйдан, я хочу сказать тебе кое-что. — Она набрала в легкие побольше воздуха. — Мне надо сказать тебе кое-что насчет твоего отца.

— Моего… — Эйдан сразу как-то притих. Его глаза — большие синие глаза его отца — стали просто огромными. — О чем ты? — прошептал он.

— Я была не совсем честна с тобой. Ты должен узнать правду. И я прошу тебя, если сможешь, прости меня.