Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В мыслях революция, внешне — милая улыбочка. Усаживаю на коленки племянницу. Восьмимесячную лапушку. В Россов пошла. Вылетая, копия Женьки. Не то чтобы Саманта некрасивая, но наша порода выделяется из толпы. Особенно Женька. Заигрываю с племянницей рукой, пока Саманта корчит рожицы сыну.
— А брат где?
— Пошел раздавать бумажные конвертики. Отблагодарит персонал и явится.
— Ты же понимаешь, что Фархад страшный человек на самом деле. Он убийца. Какого черта творит Женька? Я ничего поделать не могу, а брат? В его руках власть и статус, твой муж легко может избавиться от Алиева.
— Знаю, сама боюсь этого Алиева. Но ты права, у тебя очень властный брат. Фархад не посмеет причинить вреда, тем более, у вас Леонид родился. Просто ты привыкла к таким, как Женька. Баламутам. А Фархад другой. Сдержанный. И да, только не обижайся и не строй из себя фею. Викуш, ты лично кого хочешь согнешь в три погибели. Может не себя жалеть надо, а Алиева?
Ха-ха. Цыкаю, щекочу подмышку маленькой племянницы.
— Евангелинка, а ну, идет коза рогатая за малыми ребятами…
Дверца палаты снова открывается. Сначала вижу букет из хризантем, пшеничных колосков и хвойных веточек. Комок в горле моментально рассасывается. Женька.
— О! А вы че, поменялись? Да? Саманта Степановна, мы ж на дочку договаривались?
Братские шуточки, как всегда. Думает, что смешно.
Росс кладет букет рядом со мной на постель, здоровается с племянником. А я не успокаиваюсь:
— Женя, ты же видишь, я недовольна. И в Загсе могу назвать мужской орган вместо ответа.
— Вот не удивишь. И Фархада тоже. Значит, ваш распишет Шейх-аль-ислам. По законам Алиева, тебе там присутствовать необязательно. И за веру твою договориться можно. В парандже разгуливать хошь? Не?
Вот жопу бы ему напинать. Прямо сейчас, да детки рядом. И Саманта. Хотя жена брата уже привыкла к нашим выходкам и предпочитает нейтралитет. Раньше жалела сначала меня, потом Росса.
— Алиев твой враг, жук навозный. Так, ты его называл? С чего бы вдруг вы помирились? Куда улетучилось все дерьмишко?
— Никто не мирился. Фархад возместил все убытки за клуб. Обстоятельства изменились и нам придется общаться. А кто это подстроил? Конечно, непорочная мать-перемать Вика. Я, в отличие от тебя, за Святозара думаю. — Брат усаживается рядом на постель, обнимает за плечи. — И если ты считаешь, что я не люблю свою единственную младшую сестру, то пистец. Поживи попробуй. До первого звонка. Не понравится в Грецию к себе заберу, а Фархаду сверну шею. Договорились? Ну?
— Вдовой меня сделать хочешь?
Возмущаюсь, скидываю руку Женьки.
— Ух! Язва. С тобой невозможно разговаривать сопля мелкая.
— Мне скоро тридцать.
— Все равно сопля.
Хочу ущипнуть Росса так, чтобы Евнгелинка не видела, но не успеваю.
Третий распах двери — финальный. Темно-красные бархатные розы, как в день родов, только больше. Черный строгий костюм с иголочки и этот взгляд. До ледяных мурашек по телу.
Передаю Евангелинку брату, сама подскакиваю. На рефлексах поправляю хлопковое платье. Принимаю букет, улыбаюсь. В ответ морда. Каменная.
— Саманта, отдай, пожалуйста, Мурада.
Заволновался папашка. Зверюга. Тут все свои вообще-то. Так что пусть привыкает. Лично я, в родственники ему не навязывалась. Женька разрежает обстановку шуточкой про говно. Скоро ему придется фильтровать свою речь. Евангелинка подрастает. Хотя… От Россов не родятся апельсинки. Племянница нашей породы и я сомневаюсь, что там хоть на граммульку присутствуют аристократичные повадки Саманты.
Мне все равно как-то не по себе. Черствые поздравления Фархада, вообще не обрадовали. Его мысли далеко от реалии. Загруженный ходит. Расстроенный.
Почти муж с гордостью шагает спереди и несет на руках Кармия. Только когда Фархад рядом с сыном, на суровом лице мерцает улыбка.
Мы прикентовкой сзади. Росс с Евангелинкой, Саманта пыхтит, тащит мои букеты. Я, на правах матери, свободненькая. Спускаемся на первый этаж и, о… Божечки…
Холл почти весь в голубых воздушных шарах с блесками. Под ногами цветочные лепестки. Персонал выстроен вдоль стены в каких-то дебильных шапочках. Дебильных шапочках. Значит… Молча оборачиваюсь на Женьку.
— Это тебе от меня, Вик.
— Я думала, Фархад приготовил.
— Не, он у нас суеверный. Говорит, только через сорок дней можно, чтоб не сглазили. А я слушать его не собираюсь!
Ну, зашибись. И этот человек хочет на мне жениться? Сухарь Алиев.
Мы выходим из отделения, и я вижу два авто.
— Стоп, Жень, а вы куда?
Пищу на панике.
— Я же сказал, Фархад суеверный. Через сорок дней встретимся. Викуль, до первого звонка. Я там телефончик тебе в пакет положил.
Женька разговаривает только со мной и принципиально игнорирует Алиева.
Жарко на улице, а меня бьет озноб. Стискиваю зубы, усаживаюсь на заднее сиденье авто. Фархад рядом. Сегодня он не за рулем и нанял водителя. Страгиваемся с места, но я до сих пор здраво не осознаю происходящее.
— МашАллах! Мое сердце. Какой прекрасный у нас ребенок, Виктория Александровна.
— Ага.
Искоса поглядываю за Фархадом. Почти милашка. Постукиваю пальцами себя по коленке, не могу расслабиться. Вот будто что-то повисло на плечи. Тяжко. И в горле сухо. И ладошки потеют.
Мы проезжаем улочки, но с каждым километром становится все херовей. Алиев занят лишь сыном, водитель — дорогой. Я, не пришей рукав к одному месту. Будто меня и нет вовсе, так, за компанию села в попутку.
Минуем КПП. По загородной трассе двигаемся медленно. Алиев разорвет бедного водилу, если тот посмеет превысить скорость. Те самые ворота и особняк. Куда в первый раз привез меня Фархад после похищения. Паркуемся возле.
— Идем, Виктория.
С холодом говорит он. Будущий муж. Расправляю спину, недовольно выдыхаю, чтоб Фархад точно услышал. Для верности хлопаю дверцей.
— Алиев, свадьба-то когда? М?
Впервые, вижу, чтоб Фархад тушевался.
— Позже.
Ааа… хотя, это меня даже радует.
Внутри особняка служанки и нянечки. Фархад все еще не доверяет мне, как матери. Он ведет за собой на второй этаж, по коридору направо. Толкает белоснежную дверь. Ибиться сердце стало чаще…
Я не знаю зачем недельному Кармию такая огромная комната. Две кроватки на выбор. От пола и до потолка стеллаж игрушек. Пеленальный столик. Запас памперсов на случай ядерной войны. В смысле много. И все такое чистое, бежевое. Ни лишенное позолоты.
Пустила слезу от умиления. Не выдержала. Гормоны. Стою, скулю посреди детской. Кулак свой кусаю. Фархад укладывает сына в кроватку и резко поворачивается на меня. Вздрагиваю, кусаюсь сильнее.