Я поворачиваюсь за солью, когда Дима тянется к раковине, и мы сталкиваемся, чуть не потеряв равновесие.

Твою. Мать.

Он с голым торсом, горячий до невозможности, я дышу ему в ключицы и забываю все на свете слова. Дима хватает меня за талию, потому что я почти падаю от этого столкновения, а я машинально укладываю руки на его плечи и даже не успеваю моргнуть, как сижу на столе и целую Диму.

Я правда ничего не понимаю, как, когда, каким образом, но я обнимаю его так крепко, как будто он может раствориться в любую секунду. Он сжимает мои бедра руками, и, боже, как он целуется… Этот пирсинг добавляет остроты ощущениям, я слышу свои стоны как со стороны, но просто не могу их контролировать, это выше моих сил, это даже не в моих руках!

Я вся в руках Димы, полностью, каждой клеточкой, и он забирает все больше и больше. Целует так, словно я ему принадлежу. Не спрашивая и не подстраиваясь, а так, как нужно ему: глубоко, даже грубо немного, собственнически, страстно.

Его руки гуляют по бёдрам и ягодицам, я царапаю его плечи и хнычу, когда он вдруг прерывает поцелуй и прислоняется лбом к моему, дыша так же тяжело, как и я.

Господи, что мы натворили…

— Цыпленок, тормози, нельзя, — смотрит прямо в глаза, и я киваю, просто потому что правда нельзя!

— Да… Да, я… Правильно. Просто что-то нашло, да?

— Я хочу тебя, цыпленок, врать не буду, но нам нельзя. Ты же мой цыпленок, я не могу так с тобой. Отношения для меня табу, а пользоваться тобой не буду, ты слишком хорошая для такого мудака, как я.

И я киваю, улыбаюсь и неловко отстраняюсь, потому что понимаю, что он абсолютно прав. Заняться сексом и испортить только-только наладившиеся отношения? Это было бы слишком глупо. Дружба бы разрушилась, а отношений никаких бы не было. А мы слишком многое прошли с ним вместе, чтобы потрахаться и разбежаться.

— Давай просто спишем это на минутную слабость и забудем, да? — спрашивает Дима, и я киваю, улыбаясь и поправляя задравшиеся шорты.

Забудем, конечно, потому что так правильно.

Только вот я, кажется, влипла по полной…

Ладно. Я решила забить на все и начать новую жизнь, потому что со старой у меня явно какие-то проблемы и споры, из которых я уже в миллионный раз выхожу проигравшей. Надоело. Ничего не хочу больше. Буду брать от жизни то, что она мне даёт, не мечтая, не надеясь ни на что, не ожидая чего-то. Просто жить.

А, ну ещё бегать по утрам и наконец-то не есть чёртовы чипсы, от которых мой желудок порой в трубочку сворачивается.

Ну потому что… а какой смысл? Все эти ожидания, надежды на лучшее, мечты. Чтобы потом опять ныть на диване перед телевизором, как жизнь несправедлива и что всё снова разрушилось?

Вот Дима ушёл, сказал, что у него дела какие-то срочные, обнял меня по-дружески, конечно же, а я на диван под плед и в слёзы. И вот кому оно надо? Мне, к примеру, нет. Как и благородство Димы, которое он решил проявить на моей кухне. Мы после произошедшего несколько дней не виделись и не общались, и я успела всё переосмыслить. Сейчас, сидя на кровати в шесть утра и залипая в собственные носки, которые следовало бы натянуть на ноги ещё минут десять назад, я точно уверена, что не хотела бы, чтобы Дима останавливался.

Ну и дружили бы дальше, подумаешь. Раз ему так важна дружба со мной. А то носится так, как будто я ребенок маленький. Или сестра его. Не дай бог.

Встаю, стараюсь не шататься, потому что спала катастрофически мало, а подъем в шесть утра по будильнику ещё вчера было решено не пропускать. Да, я собралась начать бегать с воскресенья, чтобы не быть той самой, кто начинает новую жизнь с понедельника, только забывает упомянуть, какого года. Поэтому я, решив менять всё, завела будильник сразу же. И именно поэтому сейчас супернедовольно иду умываться.

Раз новая жизнь, значит новая.

***

Не знаю, сколько лет я не бегала по утрам, но уже на пятой минуте этого ада проклинаю себя за оплошность. Вот и чего мне не спалось в своей любимой кроватке в обнимку с подушкой и краем одеяла, а? Нет блин, решилась на перемены, а теперь еле дышу, как дед старый, который курил с пяти лет. А я вообще-то ни разу не курила! Бегу, пытаясь не выплюнуть лёгкие, наверняка со стороны выглядя ещё хуже, чем себя чувствую. Даже наушники пришлось сложить в карман, потому что те от пота выскальзывали из ушей. Мне кажется, что бабки, проходящие мимо (ну потому что в шесть утра им всем куда-то надо) крестятся, глядя на меня. М-да.

Задачу я себе поставила не из лёгких — тридцать минут пробежки и ещё тридцать быстрого шага. Ненормальная. И вот нахрена такая упёртая-то, а? Какой ещё идиот может быть на улице в воскресенье в такую рань?

— Хэй, цыпленок?!

А, ну ясно, какой идиот. Этот идиот всем идиотам идиот.

Поворачиваюсь на голос Димы и неловко улыбаюсь. Мы после тех горячих ласк на моей кухне сейчас первый раз увиделись. Этот дурак бежит в шортах и свободной майке, которая почти не скрывает его наглухо татуированный торс. Ладно, пусть он и козёл, но тело реально красивое. Это я успела рассмотреть, еще когда он по моей квартире без футболки щеголял. Засранец.

Я все ещё не разобралась в своих чувствах (я женщина, имею право), но к Диме меня тянет с каждым днём всё сильнее. Особенно когда он после долгой разлуки светит своими мускулами у меня перед глазами. Как издевается. Ещё и улыбается так мило. И прозвище это звучит почти нежно…

Боже, Кать, просто попробуй забыть. Отпустить, не знаю, забить, в конце концов. Ну не выйдет с ним, с другим выйдет. На семейство Семёновых надо просто поставить табу.

И Дима бежит такой, не уставший совсем, как будто не бежит, а катится на самокате. Улыбается, и даже язык у него с плеча не свисает. Да уж. Мне до такого результата ещё бегать и бегать. Если, конечно, через неделю я это дело не брошу.

А я брошу.

Хотя стоп… я же пообещала начать себе новую жизнь. Вот влипла…

— Привет, — перехожу на прогулочный шаг, глядя на улыбку Димы. Он простой как три копейки. Вроде ещё месяц назад я его терпеть не могла, а сейчас даже рада встрече. Хотя после его явного отказа уже не факт.

— Решила заняться спортом? Похвально, цыпленок, тебе совсем не помешает.

— Ты вообще не умеешь делать комплименты. Как за тобой носятся толпы девчонок, если ты такой прямолинейный?

— Разве это плохо? Людям нравится честность, а я никогда не вру, — он пожал плечами. Да, спасибо, я заметила, что говорить правду в глаза — твоё главное качество. — Это лучше, чем строить из себя доброго и хорошего, а на самом деле быть…

— Я поняла, хватит, — не даю ему договорить, закатывая глаза. Прекрасно понимаю, что он об Андрее, и ему не мешает даже тот факт, что они помирились. — Но всё-таки мог указать на мои недостатки чуть мягче, ладно?