– Нет, трибун! Я не знаю своей вины перед тобой и сенатом! – последовал прямой и лаконичный ответ. Голос клибанария был полон достоинства, а взгляд доверчив и открыт, как у человека, которому нечего скрывать. Ирод пристально вгляделся в его лицо и понял, что тот говорит правду.

– Хорошо. Тогда я объясню тебе, в чем твоя вина, – кивнул головой трибун и удобно откинулся на каменном троне. – Ты совершил преступление, нарушив Закон об оскорблении величества! И будешь казнен! – громко произнес Тиберий.

Закон, о котором упомянул Тиберий, один из основных в Римской империи, был принят еще Корнелием Суллой. На нем строилась вся практика избавления от неугодных императору людей. Закон запрещал вести в стране гражданские войны, организовывать мятежи, убийства магистров и иных вельмож, изменять императору.

Услышав столь серьезное обвинение, несчастный вздрогнул и обезумевшими от ужаса глазами впился в лицо Тиберия. Ирод мгновенно осознал, что этот судебный процесс устроен специально для него. Мозг его лихорадочно заработал: «Для чего передо мной разыгрывают этот спектакль? Может быть, Тиберий хочет прямо сейчас заключить меня под стражу? Или это делается для моего устрашения?!»

– Это невозможно! – в отчаянии вскричал обвиняемый.

Внезапно его глаза загорелись в надежде, что император поверит ему. Он прижал руки к груди и произнес:

– Прошу тебя, выслушай меня, справедливый трибун! Я ни в чем не виноват! Я даже не знаю, о чем идет речь. У меня не было свободного времени для подобного преступления. Дни и ночи напролет я находился в военном лагере. Недавно сам магистр Эквитум Гай Квинт похвалил меня перед строем. – В голосе обвиняемого прозвучали недоумение и обида.

Тиберий сделал ему знак замолчать и повернулся к магистру оффицию:

– Объясни этому человеку, в чем его обвиняют. Пусть послушает, а заодно и те, кого это скоро может коснуться.

Ирод услышал в словах императора прямой вызов себе.

Магистр взял у стоящего возле стены писца вощеную дощечку с приказом и стал зачитывать: «Этот человек, со слов его сослуживцев, обвиняется в нарушении Закона об оскорблении величия. Он распространял в казарме ложные, порочащие военного магистра слухи, что тот составил заговор против императора Тиберия Юлия Цезаря Августа…»

– Это гнусная ложь! Скажи, трибун, что за негодяй донес на меня? Я буду проклинать его перед смертью. – Лицо приговоренного исказилось. Сжав огромные кулачищи, больше похожие на мельничные жернова, он непроизвольно сделал шаг в сторону Тиберия, однако доместики грубо удержали его. Голова обвиняемого поникла. Он издал стон отчаяния, больше похожий на рык льва, который связан, но не сломлен.

– Тебе ни к чему это знать! – напыщенно произнес магистр. Вытянув руку с приказом, он продолжил. Ирод слушал затаив дыхание.

«Осужденный рассказал одному из солдат, что он якобы видел, как всеми уважаемый военный магистр Марк Луций, ответственный за хранение и раздачу оружия, однажды глубокой ночью тайно грузил на повозки, сопровождаемые незнакомыми людьми, оружие, взятое им со склада: мечи, дротики, кирасы. Как утверждал осужденный, нагруженные оружием повозки скрылись из лагеря в неизвестном направлении.

Также, обладая дерзким нравом, осужденный произносит в казарме крамольные речи, осуждая императора Тиберия за его участие в войне против германцев в провинции Паннонии, откуда сам он родом…»

Повелительным жестом Тиберий остановил магистра. Встав с трона и приблизившись к осужденному, он внушительно спросил:

– Скажи, тебе не нравится служить в моей армии и получать хорошее жалованье?

– Я солдат. И я свободный человек. Я сам принял решение служить в римском легионе. Как мне может не нравится служба? – резонно возразил осужденный. На его лице отразилось недоумение.

– Своими заявлениями ты задеваешь честь римского офицера. Скажи, ты действительно видел, что оружие грузили на повозки? – строго спросил Тиберий. Глаза его так и впились в побледневшее лицо осужденного.

В глазах узника зажглась безумная надежда. Он понял, что от дальнейших слов зависит его жизнь.

– Видел, господин. Прошу, выслушай меня! Я действительно видел, как под покровом ночи армейский начальник Марк Луций, больше похожий на хитрого вора, грузил на повозки оружие. Потом он отдал команду, и повозки поехали в сторону крепостной стены. Я сам наблюдал, как Марк Луций именем императора приказал стражникам отворить ворота и вывез повозки из крепости. А на следующий день, когда на учениях раздавали оружие, обнаружилось, что его не хватает, офицер приказал засечь солдат, охраняющих склады, палками. Но в ту ночь солдаты не стояли на страже возле складов. – Глаза осужденного сверкали от гнева.

– Ты выдвигаешь против военного офицера очень серьезное обвинение. Почему ты не сказал об этом в суде? – спросил Тиберий.

– Я говорил. Но кто будет слушать простого солдата, к тому же не римлянина?

Довод германца показался Тиберию убедительным. Он вздохнул и задумался. Спустя несколько мгновений напряженного молчания император сказал:

– Ты сможешь еще раз подтвердить свои обвинения против военного магистра в суде?

– Смогу, – судорожно кивнул осужденный.

– Тогда ты и военный магистр Марк Луций повторно предстанете перед судом. И ты еще раз расскажешь суду о том, что видел.

Германец упал на колени:

– Спасибо, что не отнимаешь у меня последнюю надежду, справедливый трибун! Но кто мне поверит?! Я всего лишь иностранец, а Марк Луций – римлянин. Он занимает высокое положение, уважаемый и почтенный человек.

– Для римского закона не имеет значения, какое положение занимает обвиняемый в обществе. Перед законом все равны. Я все сказал. – Тиберий отвернулся и сделал охранникам знак увести осужденного.

Ирод Антипа видел: осужденный говорит правду. Это был простой солдат тяжелой кавалерии, готовый своими громадными кулаками сокрушить любой вражеский строй и который без лишних раздумий с легким сердцем шел в бой. Однако Ирод, так же как и Тиберий, не испытывал к нему никакой жалости. Жизнь людей ниже его по происхождению и рангу им не ценилась. Ирод поступал по отношению к своим подданным так же жестоко, как и Тиберий.

Тем не менее тетрарх ни за что не хотел бы оказаться на месте приговоренного к смерти клибанария. Поэтому его мозг продолжал лихорадочно искать причину устроенного перед ним спектакля.

Тем временем в зал ввели следующего осужденного.

Это был темнокожий раб, случайно или намеренно разбивший в саду своего господина бюст императора Августа. В зачитанном магистром обвинении прямо говорилось о нарушении Закона об оскорблении величия. «Растерзание дикими животными (damnationadbestias)» – таков был прозвучавший из уст магистра смертный приговор.

Разрешая приговаривать человека к смерти за столь мелкую провинность и привязывая ее к Закону об оскорблении величия, Тиберий создавал опасный судебный прецедент. Любой, даже самый незначительный эпизод при прямой заинтересованности чиновника в наказании обвиняемого мог быть истолкован в угоду магистру или наместнику.