Пять крошечных королевств на востоке постоянно грызлись между собой и на империю внимания не обращали.

— И вы чувствуете каждый из этих огней? — спросила тихо, даже не задумываясь о том, что это может быть государственной тайной.

— Да, — просто ответил император. — Чувствую и могу переместиться при необходимости, чтобы закрыть прорыв.

— Это удивительно.

— Жаль только, что повод для создания такого чуда совсем не радостный.

— И почему твари лезут в наш мир… — пробормотала задумчиво.

— Кто знает. Существует легенда о войне богов, но насколько она правдива…

— Я не слышала, — обернулась я к мужчине. — Расскажите.

— Не могу отказать, когда вы просите, — слегка улыбнулся тот. — Когда-то давно, во времена, которых люди даже не помнят, у богов случился разлад. История не сохранила причин, но что-то разделило их на две враждующие стороны, начавшие настоящую войну. Война богов была ужасна. Небо рыдало кровавыми слезами, реки поворачивали в обратную сторону, а камни плавились подобно льду в горячий полдень. Мир страдал и рушился на части, но боги не обращали на него внимания. И только бог солнца Хашатор сумел услышать стон гибнущей земли. Он отвлекся на миг, увидел, что сотворил божественный гнев, и ужаснулся. Еще немного — и Отраю пришел бы конец.

— И он остановил войну?

— Да. Он бросил прямо между спорщиками свое огненное копье. Хранившее в себе всю силу бога, оно разбросало их по сторонам и дало Хашатору время сказать свое слово. Только после этого боги очнулись. Они прекратили вражду и постарались восстановить разрушенный мир. Но до конца у них не получилось. Иногда раны на теле мира открываются и сквозь них в Отрай устремляются толпы безумных тварей. А там, где копье Хашатора воткнулось в землю, раскинулась пустыня, в центре которой люди построили самый большой храм в его честь.

— Рамаль, — прошептала я.

— Рамаль. Именно поэтому мой предок провел ритуал призыва там. Остатки божественной силы помогли достучаться до их хозяина и попросить помощи.

— Может быть когда-нибудь раны на теле мира окончательно заживут, — тихо произнесла я, глядя в завораживающие золотые глаза. — И больше не будет никаких тварей, не будет боли и смертей.

— Мне бы очень этого хотелось, Дионея, — так же тихо ответил император и осторожно погладил меня пальцами по щеке.

Слишком нежно, слишком чувственно, слишком… Просто слишком. Я усилием воли опустила глаза и снова повернулась к карте.

— А как же те, кто живет на Вирне? — спросила немного хрипло.

Второй материк располагался слишком далеко, чтобы туда можно было попасть порталом. А корабли плыли через океан больше недели.

— Они научились сосуществовать с тварями, — ответили мне. — Их города, деревни и даже хутора похожи на хорошо укрепленные крепости. Люди прячутся в случае опасности за толстыми каменными стенами, утыканными самострелами, или в подвалах собственных домов.

— Их спасает то, что ни прорыв, ни сами твари не могут существовать в Отрае дольше нескольких дней?

— Именно. После того, как осада заканчивается, люди выходят наружу, и снова живут, как ни в чем ни бывало.

— Это необычно, — задумчиво протянула я. — Но все же хорошо, что у нас есть династия де Агадерр.

— Радеете о благе императорской династии? — как-то вкрадчиво спросил мужчина.

— Разумеется, Ваше Величество, — ответила осторожно.

— Это хорошо, Дионея, — в золотых глазах мелькнули хитрые искорки.

Ну вот почему мне кажется, что вопрос был с каким-то подвохом? Зачем он вообще у меня это спрашивал? Как же жаль, что не могу чувствовать его эмоции.

Пока я сверлила императора подозрительным взглядом, тот снова поднял руку, заставляя карту погаснуть, а потом потянул меня в сторону выхода.

— Вы хотите показать мне что-то еще?

— Нет, — ответил он спокойно, — я хочу пообедать.

— А…

— Алессандра уже должна ждать нас в малой столовой.

Секретарь проводил нашу пару невозмутимым взглядом и легкой ноткой интереса, приправленного одобрением. А ведь сейчас нам идти по коридорам.

— Мне нужно отлучиться, — сделала я попытку сбежать, — привести себя в порядок перед обедом.

— Не стоит, — слегка улыбнулся император. — Вы и так прекрасно выглядите.

— Взгляды мужчин и женщин по этому поводу могут кардинально различаться.

— Вы не доверяете моему вкусу? — тут же последовал провокационный вопрос.

— Ну что вы, конечно, доверяю.

— Вот и славно. Не будем заставлять Алессандру ждать нас.

Потерпев фиаско, я попыталась хотя бы незаметно отобрать руку, которая все еще лежала на локте мужчину. Но не вышло.

— Дионея, — тихонько произнес мужчина, чуть склонившись ко мне, — будете сопротивляться, я вас понесу.

Недоверчиво покосилась на него, но проверять серьезность угрозы не стала.

— Не стоит смущать обитателей Эльнуира этим зрелищем, — обреченно вздохнула я.

И мы неторопливо, что никак не вязалось с нежеланием заставлять принцессу ждать, направились в столовую. Император был совершенно невозмутим, а я купалась в целом океане эмоций. Причем по большей части они были отрицательными. Зависть, злость, разочарование, злорадство. Плюс интерес, плюс какое-то непонятное предвкушение. И мне бы отключиться от них, чтобы не портить себе аппетит, но я честно слушала. Слушала и запоминала тех, кто излучал особенно сильный негатив по отношению ко мне. Кажется, за эти несколько минут у меня ощутимо прибавится врагов. А их нужно знать в лицо.

Увлекшись сканированием окружающих, я даже не заметила подошедшего к нам мужчину в длинном, немного старомодном сюртуке, и обратила на него внимания только тогда, когда мой спутник остановился.

— Ваше Величество, — почтительно поклонился Аймрик Исс-Элетус, — думал, успею застать вас в кабинете.

— Что-то срочное, лорд Исс-Элетус? — поинтересовался император, а я во все глаза рассматривала первого министра.

Передо мной стоял глубокий старик. Это выражалось даже не в возрасте, который перевалил далеко за сотню лет. Не в абсолютно седых волосах и сеточке морщин на лице. А в его эмоциях. Равнодушие, усталость, апатия. Они были настолько приглушенными и вялыми, что нужно было подойти совсем близко, чтобы различить их среди общей какофонии. Ни капли удивления или интереса, даже когда взгляд министра безразлично скользнул по мне. Никакой озабоченности делами, о который он рассказывал императору сейчас. Ничего. Именно так выглядит самое настоящее выгорание. Выгорание старого человека, который слишком устал от жизни, чтобы находить в ней хоть какой-то интерес.

Мне стало немного жаль Исс-Элетуса. Наверное, это очень грустно, когда нет ни цели, ни смысла, и даже любимая работа не приносит радости. И при этом он еще старается что-то делать, а не уходит на покой.