моих оппонентов мозгов на полноценные дебаты совсем не хватало, так что за любую, даже простенькую попытку огрызнуться я рисковал огрести кулачным аргументом.

Вот и в тот раз ухмылка сползла с мясистого лица здоровяка, а руки его опасно сжались в кулаки. Я чертыхнулся про себя. Возможность драпануть была, но как скоро меня бы догнали? Я мысленно приготовился к худшему, но тут, на мое счастье, прозвенел звонок, и орава младшеклассников с воплями бросилась по кабинетам. В суматохе мне удалось улизнуть, но выражение лица Баркова ничего хорошего не сулило. Почему-то его задевали комментарии о его фигуре. Какой-то он был закомплексованный на этой почве.

Кто бы говорил, да? Я тогда был почти самый мелкий среди своих одногодок. Но родители твердили, что в этом возрасте нормально даже, что некоторые девчонки выше нас. Я верил и надеялся на будущее. Вот сломается у меня к седьмому классу голос, может, даже стану смотреть на дылду Ветрова сверху вниз… И Вика на меня, такого высокого и прекрасного, внимание обратит.

— Почему ты вечно ищешь неприятности на пятую точку? — как-то спросил меня Женек, когда я в очередной раз жаловался ему на хулиганов в школе.

— Они же первые начинают, — буркнул я.

— Как бы однажды после школы не огреб лишнего.

— Да ладно тебе, — отмахнулся я. — Не убьют же меня, в конце концов.

— Ну… А если что, кому ты завещаешь свой новый набор лего?

— Фиг тебе, — для пущей убедительности я показал ему его часть наследства. — Со мной закопают.

— Тоже мне, фараон нашелся! Это у древних египтян было принято хоронить с правителями всякие безделушки, украшения, посуду для загробного мира.

— Зачем посуда в загробном мире? Ерунда какая-то.

— А вот они так делали, верили, что там существует другая жизнь.

Что уж говорить, Женек вечно что-то да ввернет, чтобы блеснуть умом. Типичный отличник. Говорил, что его мечта — получить в конце обучения золотую медаль, как его отец. Разве это мечта? Вот я хочу стать космическим пиратом. А на что эта медаль, пусть она даже и золотая?

— Эй, Котов, — в тот день предсказание Жени сбылось. Не успел я дойти до ворот школы, как на мое плечо внезапно опустилась мясистая ладонь. Стало слегка тошно, когда я предположил, кому она могла принадлежать. Но внешне постарался сохранить спокойствие и развернулся, скидывая руку. Передо мной стоял, разумеется, неизменный Барков, за ним, с видом дурачка, выигравшего в лотерею, Дорофеев. Ветрова я что-то не видел, но вряд ли он далеко.

— Чего тебе? — спросил я. Почему-то сердце очень сильно билось о грудную клетку.

— Какой ты грубый. Мамочка не учила, как разговаривать со старшими? — при этом Барков сам буквально через слово умудрялся вставлять матерные слова, к месту и не к месту. Даже сложно было понять, что он, собственно, хочет и чем возмущен. Оставалось только терпеливо вникать в суть, игнорируя форму.

— Мамочка не учила меня разговаривать с идиотами, — фыркнул я.

— Смелый тут самый, да, блоха? — Диман даже не нахмурился, наоборот, на его лице появилась странная ухмылка. — Неубедительно как-то. Вроде пацан, а на девчонку все равно похож.

— Сам ты похож! — тут у меня все внутри вскипело. Знает, на что давить, козел!

— Только не беги жаловаться мамочке, что тебя обижают плохие мальчики, — при этих словах Барков притворно захныкал, а Дорофеев тихо захихикал.

— Может, ты так и делаешь, а я нет.

— Че, самый крутой тут, что ли? — неожиданно взгляд Димана стал жестким, и у меня против воли все внутри сжалось.

— Что делаете? — раздался звонкий голос за его спиной. Это, разумеется, оказался Ветров.

— Да вот, учу блоху уму-разуму.

— Сам бы научился сначала! — рявкнул я.

— Да ладно тебе, пошли в плойку сыграем лучше.

— Не, Дэн, нельзя же так это оставлять. Чтобы всякие тут тявкали, когда не надо.

— Хватит запугивать ребенка, Диман, пойдем.

Какого еще ребенка? Мы одного возраста, между прочим!

— Конечно, ваших рож кто угодно испугается… — Я охнул, но успел отпрыгнуть. Кулак Баркова пролетел совсем близко.

— Ах ты, клоп! — прорычал он, видимо имея какой-то пунктик на насекомых. — На словах вон какой смелый. А доказать слабо?

— Не слабо!

— Тогда вечером в шесть часов встретимся тут у школы. Только приходи один и взрослым не ябедничай, как баба.

— Сам не испугайся! — и почему я не могу остановиться в такие моменты?

— Э-э, — подал голос Дорофеев. — Ты же не собираешься бить его, Диман? Ты ему все переломаешь, нам влетит потом.

— Сам напросился.

— Может, и правда — не стоит? — спокойно вклинился Ветров. — Придумай что-нибудь другое.

— У тебя есть идея?

— Ну… есть одна.

— Потом расскажешь, — сплюнул Барков и вновь повернулся ко мне, словно я до сих пор был пустым местом. — Понял, мелкий? Только в штаны не наделай.

— Для себя памперсы захвати, — бросил я уже на ходу. Довольно быстром ходу, так как хотел по крайней мере до дома дойти целым. Но спиной буквально чувствовал уничтожающий взгляд здоровяка.

Весь день я провел как на иголках. А под вечер реально стало страшно. Какого я вообще нарывался постоянно на эту троицу? И почему они выбрали объектом издевок именно меня? Хотя чего удивительного? Я маленький, слабый и, главное, не трясусь от страха и уважения, когда они мимо проходят. Бесит вся их компашка. Тупой Барков, хитрозадый Дорофеев и вечно лыбящийся Ветров, которому все всегда сходит с рук. Ну не убьют же они меня? Хотя с них станется… Потом просто сбросят мое бездыханное тело в строительный котлован, и поминай как звали. Но, мамочки, как же я не хочу умирать!

В полшестого я нацепил кеды и тихо выскользнул из дома. Солнце еще не успело закатиться за горизонт. Пока я ехал до школы, то чувствовал, как страх скользким и неприятным комком засел где-то внутри. Как же тяжело в этом мире быть маленьким. Все тебя так и норовят задеть или обидеть. И самое печальное, что если ты родился мальчиком, то защищать себя должен только ты сам. Мальчикам всегда говорят в детстве, что нельзя обижать девочек, что их надо защищать. Самих же мальчиков никто защищать не должен. Даже если они еще маленькие, несмышленые и слабые. Так что я обязан со всем разбираться сам и не давать себя в обиду. Как мужик, в конце концов! Пусть они не думают, что если я невелик ростом и худощав, то со мной можно обращаться как со слабаком.

Отступать было поздно, да я и не собирался. Выйдя из автобуса и посмотрев по сторонам, я бодрым и быстрым шагом перешел